Уж как она обхаживает эту Введенскую, пытается прибрать к рукам, продавить мысль о том, что Наталье просто необходимо заняться моделированием. Ибо некому! Но та, когда надо, снова впадает в дурь.

Однако все-таки стоит ей выбраться в культурный центр – и пройти мимо какой-нибудь витрины, – и тотчас у Веры на столе материализуются некие чертежи, разметки, наброски, сделанные талантливой рукой Натальи. Так что не будет смелым допущением предположить, что вот это самое красивое пальто, что на Соне, – с какой-нибудь сияющей витрины, цумовской или Общесоюзного дома моделей, однажды увиденное и с блеском воссозданное.

В общем, нет, не видел Сергей ничего похожего на красное пальто Сони – ни в районе, ни в центре, ни на ком ином, кроме нее самой. И если она своим уже женским ревнивым взором разглядела «такое же», значит, было оно, подобное.

Спохватившись, что слишком долго сидит, как дурень, с пером на изготовку, Акимов быстро зачирикал по бумаге, изображая запись показаний. Задал какие-то вопросы, для правдоподобности, поставил жирную точку и со значительным видом убрал заполненный лист в сейф. Не опасаясь переиграть, протянул Соне руку:

– Благодарю за сигнал, Софья Ивановна. Разберемся. А сейчас домой пора, мамы беспокоятся.

И сообразил: да, ему до человека еще долго эволюционировать. Наташка, запаниковав, покосилась в темное окно, сверкая белками, Сонька хотя и держалась, но чуть побледнела. Акимов вздохнул:

– Понял я, понял. Тут посидите. Сейчас по домом разведем.

– Как у тебя дела? Что там? – спросил почему-то шепотом Сорокин.

Акимов кратко изложил услышанное. Капитан, сняв очки, протер стеклышко, покусал дужку.

– Каков винегрет. Поступим так: разведи гулен по домам, а я к «Родине».

– Может, вы их отведете, а я сгоняю?

– Нет-нет. Пойдут толки. Девчонки домой возвращаются, в провожатых начальник отделения: либо они натворили что, либо совсем по району плохи дела.

Все было верно, но, поскольку не улыбалось разыгрывать из себя до времени няньку, Акимов попытался выдвинуть еще предложение:

– Если тут их оставить, а матерей пригласить? Вы посидите, я в парк.

Сорокин спросил, почти серьезно:

– За мое здоровье опасаешься?

– Да нет, но…

– А, думаешь, что лучше начальства управишься.

Снова оплошал, понял Сергей и отчеканил:

– Никак нет.

– Вольно, – разрешил капитан. – Займись укреплением связей с населением. Раздай девчонок и сделай внушение мамашам.

Видя, что подчиненный снова собирается вставить ценное замечание, отмахнулся:

– Шагом марш, не болей головой за все сразу.

И Акимов, козырнув, пошел выполнять приказание. Причем Наташка Пожарская, не церемонясь, уцепилась за рукав его плаща, а Сонька, демонстративно сунув руки в карманы пальто, шла независимо, в авангарде. Чтобы всем было видно, что не ее ведут домой под конвоем, а она сама, так и быть, возвращается по месту прописки.

Снова погода испортилась. Вокруг было сумрачно, с неба сыпалась морось, и шлепал по блестящим лужам народ, возвращающийся с электрички. Сергей то и дело раскланивался со знакомыми, философски размышляя о том, что все-таки с дамским полом сплошная беда, независимо от возраста. Или непосредственно напакостят, или поставят в такие условия, что будешь виноват, независимо от того, натворил что или нет. Вот опять маячить у обители Введенских, и наверняка Вера, если узнает – точнее, если спросит, а он ответит, – скривится, как от кислого, и промолчит, гордясь своей сдержанностью.

«И маленькие, и когда повзрослеют, даже выучатся – все одно бабы. С пацанами тоже непросто, но у них хотя бы мозги в головах, а не эта вот каша – кто что в голову нагадит, то и впитывается».