– Соня, из чего ж сие следует? – Сорокин перешел на старорежимный язык, на который переходил лишь от изумления и раздражения.

Девчонка возмутилась, открыла рот – но замешкалась, собираясь с мыслями. И тут, не выдержав, в разговор вклинилась Наташка:

– Да что тут думать-то! Пока растабарываем, уйдет ведь!

«Во, это Колька», – машинально отметил Акимов, а Пожарская-младшая продолжала стрелять словесными очередями:

– Она там рыскала, бледная, в черных пятнах, а мы как после школы дошли до «Родины»… дядя Сережа, ну не сейчас ругайте, а то я собьюсь!

– Хорошо, хорошо, он не будет, – пообещал Сорокин, красноречиво глянув на подчиненного.

– Так, до «Родины» точно дошли, – уверенно произнесла Наташка, – у касс очередь стояла, Соня и говорит: смотри-ка, пальто как у меня.

– Вот, – дополнила Палкина, растопырив полы колокольчиком.

– У кого пальто, какое? – встрял Сергей, и Наташка с готовностью плотно захлопнула губы.

– Девочка какая-то у касс стояла, – напомнил Сорокин, снова прошив его взглядом, – если у касс, то в кино хотела… А между прочим, барышни, что показывали?

Теперь и Сонька накрепко захлопнула рот. Картина вырисовывалась кислая, но красноречивая. Капитан понял, что и сам просчитался, попытался исправить ситуацию, примирительно начав:

– Ладно, ладно. Это же она хотела в кино, не вы. А вы и понятия не имеете, что за картину показывали на вечернем сеансе? И всех не пустили, верно? Дальше.

Однако девчонок, однажды прерванных, было непросто умаслить. Они надулись обе, закрылись в себе. Осталось последнее, но испытанное средство – свалить все на другого. Сорокин, незаметно подмигнув Сергею, глянул на часы и искусно заторопился:

– Товарищ лейтенант, я и запамятовал: мне еще кое с чем надо поработать… ну, с документами. Так что поговорите, пожалуйста, с гражданками более подробно. Выясните детали предполагаемого происшествия. Позволите откланяться, София Ивановна?

Сонька глянула с подозрением, не смеются ли над ней. Однако Николай Николаевич был серьезен и в самом деле отвесил ей, как взрослой, поклон. И, дождавшись величественного разрешающего кивка, ушел.

Две угрюмые пигалицы проводили его взглядом и снова уставили глаза-тарелки на оставшегося в помещении представителя власти. Он, в свою очередь, смотрел на них, невпопад радуясь: «Все-таки как хорошо, что хватило мозгов жениться на женщине с уже взрослой, к тому же неглупой дочерью».

Стараясь не допустить в голос ни капли несерьезности, юмора, подначки, напомнил:

– Приступим. Девочка в очках и красном пальто, как у Сони, как и вы, желала в кино. Когда это было?

– А вот когда мы к вам в гости заходили.

– Что же вы сразу не сказали?

– А нам дали рот раскрыть? – возмутилась Сонька.

Снова помолчали.

– Ну а сейчас-то что было?

Тишина.

– Напоминаю вам, что вы в данном случае являетесь свидетелями, – строго напомнил он, – и показания давать обязаны.

Палкина, поколебавшись, продолжила:

– Тогда так: дальше кино началось, все ушли в зал. Мы собрались уходить, и девочка тоже собралась. И тут к ней подошла эта убийца, и ну что-то говорить.

– Убийца.

– Да.

– И что потом?

– Потом пошли за угол.

– За угол чего?

– Кинотеатра.

– Кинотеатра, – повторил Сергей.

– Да. А мы ушли.

Убийцы у кинотеатра «Родина» – допущение захватывающее. А почему вдруг эти две решили, что убийца – неясно. Тогда, когда эти две гуляли, а мамаша с теткой устроили переполох на юбилее, никакого криминала не случилось? Нет.

А может, вообще заливают. А может, и нет. Критически не хватало опыта общения с этими отдельно взятыми малолетними свидетельницами. Их никакой ответственностью не напугаешь – они и слова такого не знают, а вот запереться раз и насовсем могут запросто.