В свое время наступил великий день, когда Макуир получил в командование свой первый корабль, а вскоре и великий день его свадьбы.

Все эти события произошли задолго до утра, когда капитан Макуир, стоя в штурманской рубке парохода «Нань-Шань», наблюдал падение барометра, которому не имел оснований не доверять. Принимая во внимание надежность прибора, время года и положение судна на земном шаре, падение барометра носило зловеще-пророческий характер, однако загорелое лицо капитана не выражало ни малейшего волнения. Он не верил в пророчества и был решительно не способен понять их зловещий смысл, пока они не исполнятся под самым его носом. «Да, несомненно, упал, – подумал капитан. – Видно, быть скверной погоде».

«Нань-Шань» шел с юга в порт Фучжоу с кое-каким грузом в нижнем трюме и двумя сотнями китайских кули[1], которые возвращались в свои родные деревни в провинции Фуцзянь, проработав несколько лет в различных тропических колониях.

Утро выдалось ясное. Маслянистое тусклое море волновалось, а в небе висело странное белесое пятно, похожее на нимб вокруг солнца. На баке, забитом китайцами, мелькали темные одежды, желтые лица и косички, поблескивали там и сям обнаженные плечи – ветра не было, и стояла удушающая жара. Кули валялись на палубе, болтали, курили, глядели за борт, иные, набрав воды, плескали друг на друга. Некоторые спали на люках, другие сидели небольшими группками на корточках вокруг железных подносов с тарелками риса и крошечными чайными чашечками. Каждый житель Поднебесной империи вез с собой все имущество – деревянный сундучок с висячим замком и медной обшивкой по углам, где хранил плоды своих трудов: нарядную одежду, ароматические палочки, быть может, немного опиума, какие-то дорогие его сердцу безделушки и маленькую кучку серебряных долларов, заработанных на угольных шаландах, выигранных в игорных домах или нажитых мелкой торговлей, вырытых из земли, добытых непосильным трудом на рудниках и железных дорогах, в смертельно опасных джунглях, терпеливо собранных, заботливо охраняемых, неистово любимых.

Часов в десять от залива Формоза пошла поперечная зыбь, не слишком потревожившая пассажиров, поскольку «Нань-Шань», с его плоским дном, боковыми килями и широкими бимсами, отличался исключительной устойчивостью. В минуты душевного подъема за кружкой пива на берегу Джакс громогласно заявлял, что «Нань-шань» – лучший из лучших во всех восточных морях. Капитану Макуиру никогда бы не пришло в голову выражать свое благосклонное мнение о корабле столь шумно и высокопарно.

Судно, несомненно, было хорошее и совсем не старое: ему не исполнилось и трех лет. Его построили в Дамбартоне по заказу торговой фирмы из Сиама «Сигг и сын». Спустив на воду совершенно законченное и готовое приступить к работе судно, строители созерцали его с гордостью.

– Сигг просил нас найти надежного шкипера, – заметил один из компаньонов.

– Если не ошибаюсь, Макуир сейчас не у дел, – подумав минутку, сказал другой.

– В самом деле? В таком случае телеграфируйте ему немедленно. Он лучший в своем деле, – тотчас заявил старший компаньон.

Наутро перед ними предстал невозмутимый капитан Макуир, прибывший из Лондона с полуночным экспрессом после внезапного, однако довольно сдержанного прощания с женой. Она была из хорошей семьи и знавала лучшие дни.

– Давайте осмотрим судно, капитан, – предложил старший компаньон, и трое мужчин отправились любоваться совершенством «Нань-Шаня» с носа до кормы и от киля до клотиков двух приземистых мачт.