– Садись, ты еще слишком слаб.

Соглашаясь с очевидным, Лале так и делает. Только теперь спина его прямее, голос тверже. Он улыбается Пепану. Старина Лале вернулся и жаждет информации почти так же сильно, как еды.

– Вижу, ты носишь красную звезду.

– Ах да. В Париже я преподавал в университете и был слишком открытым, на свою беду.

– Что ты преподавал?

– Экономику.

– И, будучи преподавателем экономики, ты попал сюда? Каким образом?

– Понимаешь, Лале, человек, читающий лекции о налогообложении и процентной ставке, поневоле вовлекается в политику страны. Политика поможет тебе понять мир, а в какой-то момент ты перестаешь его понимать, и потом из-за политики тебя бросают в лагерь военнопленных. Как из-за политики, так и из-за религии.

– И ты вернешься к той жизни после освобождения?

– Оптимист! Я не знаю, что ждет меня в будущем, и ты тоже не знаешь.

– Значит, никакого магического кристалла?

– Нет, конечно.

Не обращая внимания на шум строительства, лай собак и крики конвойных, Пепан наклоняется вперед и спрашивает:

– У тебя и характер такой же сильный, как организм?

Лале встречается взглядом с Пепаном:

– Я должен выстоять.

– Твоя сила может обернуться слабостью, если учесть обстоятельства, в которых мы оказались. Обаяние и приветливая улыбка могут навлечь на тебя беду.

– Я справлюсь.

– Что ж, тогда, быть может, я смогу помочь тебе выжить здесь.

– У тебя есть друзья наверху?

Пепан смеется и хлопает Лале по спине:

– Нет. Никаких друзей наверху. Я ведь говорил тебе, что я татуировщик. И мне сказали, что очень скоро сюда будут привозить куда больше людей.

Некоторое время Лале обдумывает эту мысль. Где-то там какой-то человек принимает решения, выдергивая людей – откуда? Как они решают, кого сюда везти? На каких сведениях основываются эти решения? Раса, религия или политика?

– Ты заинтриговал меня, Лале. Меня к тебе тянуло. У тебя была сила, заметная даже в больном теле. Она привела тебя сюда, и вот ты сидишь передо мной.

Лале слышит слова, но в душе противится им. Они сейчас находятся в таком месте, где люди умирают каждый день, каждый час, каждую минуту.

– Хочешь поработать со мной? – Голос Пепана выводит Лале из задумчивости. – Или ты доволен той работой, которую тебя заставляют делать?

– Я изо всех сил стараюсь выжить.

– Тогда прими мое предложение.

– Хочешь, чтобы я татуировал людей?

– Кто-то должен этим заниматься.

– Боюсь, не смогу. Оставлять на теле шрамы, причинять кому-то боль… Знаешь, это трудно.

Пепан закатывает рукав, показывая собственный номер:

– Чертовски трудно. Если не возьмешься за эту работу, возьмется кто-нибудь менее добрый и станет причинять людям больше боли.

– Работать на капо – не то же самое, что колоть иглой сотни невинных людей.

Наступает долгая пауза. Лале вновь погружается в мрачное раздумье. Неужели у тех, кто принимает решения, есть жены, дети, родители? Вряд ли.

– Можешь говорить себе что угодно, но ты все же кукла в руках нацистов. Работаешь со мной, или на капо, или строишь бараки – все равно делаешь их грязную работу.

– А ты умеешь расставлять все по местам.

– Ну так как?

– Тогда да. Если сможешь это устроить, я буду на тебя работать.

– Не на меня. Со мной. Но ты должен работать быстро и эффективно, не конфликтуя с эсэсовцами.

– Хорошо.

Пепан встает, собираясь уйти. Лале хватает его за рукав:

– Пепан, почему ты выбрал меня?

– Я видел, как голодающий парень рисковал жизнью, чтобы спасти тебя. Полагаю, ты стоишь того, чтобы быть спасенным. Зайду за тобой завтра утром. А пока отдохни.

В тот вечер, когда возвращаются его товарищи, Лале замечает, что Арона нет. Он спрашивает двоих, спавших на одной койке с Ароном, что с ним случилось и давно ли его нет.