В окна льется вечерний свет, под потолком покачивается тяжелая люстра с масляными светильниками. Но света все равно недостаточно, в воздухе висит тянущиеся из кухни сизые клубы дыма, плавают под потолком.

В дальнем углу корчмы над огнем на огромном вертеле туша быка. Таргитай потянул ноздрями, вдыхая аромат жарящегося мяса – он плывет по всей корчме, забивая запах крепкого мужского пота и и кислого пива.

Чтобы воссесть поудобнее, пришлось скинуть пьяного спящего детину. При этом вид у молодого бога извиняющийся, слегка виноватый. С таким же искренним виноватым видом он снял с лавки и положил у стены еще одного бугая. Подумал, что Олег или Мрак скинули бы, не задумываясь, и трезвых, да сделали бы это грубо и больно. А ему, как богу, если и приходится быть вынужденно грубым, то делать это учтиво и со всем уважением, ведь он же за людей горой, особенно за мирных землепашцев. Вот как раз, как эти, что он штабелями сложил возле стены, которые храпят как кони и пускают слюни во сне, наверняка устали после тяжелого дня в поле.

Теперь – весь людской род – его стадо…нет…скотина…гм…, подумал он, – точно нет, а…вот оно – паства! Он слышал, что так говорят волхвы.

Тарх заметил, что стал часто умничать, прям как Олег, и его передернуло. Торопливо схватил стоящую рядом кружку с пивом, опрокинул в рот. Взял с тарелки одуряюще пахнущую баранью ногу и принялся обкусывать, чтоб заглушить внезапно нахлынувшую тоску.

Еще Мрак говорил, что Олег – скучный и нудный, ибо слишком много и часто мыслит. Тарх ощутил, будто стоит голый на ледяном ветру, а под ногами вот-вот разверзнется бездна – эти попытки думать болезненны и непривычны. Куда приятнее поиграть на дуде под солнышком для красной девки.

Но в голове все еще вертится – скотина, паства… – главное не перепутать, ежели вдруг случится заговорить с кем-то мудрым или каким-нибудь волхвом. Боги же часто разговаривают с волхвами – надо не ударить лицом в грязь.

Размышления прервал злой голос:

– Эй, варвар! Какого лешего выпил мое пиво и сожрал бараний бок?! Я заказал на последние деньги! Я вообще два дня не жравши!

Таргитай удивленно захлопал длинными ресницами, положил обкусанную ляжку на стол. Вот до чего доводит задумчивость, мелькнуло в голове.

Он раскрыл рот, чтобы ответить, но тут на плечо опустилась тяжелая длань, и над ухом кто-то громко и сыто рыгнул. Затем донеслось:

– Эй, ты, дурень! Ты какого хрена сел на мое место? А меня бросил у стены возле корыта с помоями? И моего брата тоже!

Тарх посмотрел через плечо – над ним нависают два здоровенных мужика. Оба всклокоченные, в бородах застряла солома, глаза из-под нависающих надбровных дуг смотрят хмуро и зло.

– Заказывай мне новый бараний бок! – гаркнул мужик справа. – И пиво, которое выхлебал! Две кружки – с процентами, так сказать…

Дудошнику вдруг пришла назойливая мысль. Внутренний голос, чего с ним раньше никогда не случалось, стал требовательно шептать, что Тарх должен открыться этим людям. Объяснить, что такие мелочи, как место за столом или случайное пожирание чужой еды ему можно простить, так как он – бог и, так сказать, защищает интересы людей, целиком на их стороне, ага…

Давай же, вновь прошептал внутренний голос, – скажи им! Скажи, что ты – бог! Пусть упадут на колени и пробивают лбами пол.

Таргитай поднялся, воздел длани, призывая его выслушать. К нему стали поворачиваться десятки жующих лиц, усмехаются, смотрят с растущим любопытством.

– Послушайте! – молвил Таргитай громко, чтобы слышали все в этой полутемной и душной корчме. – Вы все – мое стадо! То есть…ээ…скотина! Ой, нет, я хотел сказать – паства! Я хочу вас благословить! Я – ваш защитник. Какое-то время назад я с друзьями вышел из Леса. Ну..в общем…я – бо….бо… – У Таргитай не поворачивался язык выговорить слово «бог».