– Понятно.

Я встала из-за стола и пошла прочь. В голове все так же стучало, гулко, мерно, словно маятник. 

– А ты?

– Пристрели меня, – посоветовала я и пошла наверх

Даже оборачиваться не стала. У меня уже был метод борьбы со временем. Сейчас зайду в свою комнату и напьюсь таблеток. Выпью одну и усну. А может, десяток. Давно мечталось, да не моглось.

– Ты куда? 

Я не стала отвечать. Вошла в свою комнату, заперла за собой дверь. Вряд ли Саша откроет её так же быстро, как Макс. Мои вещи перевёрнуты, но самое главное, в том числе и баночку, я спрятала. Зажала её в кулаке, закрылась ещё и в ванной. На стеклянной полке стакан. Я сполоснула его, набрала воды, села на пол. Высыпала свои таблетки горкой на пол. Одна укатилась куда-то под ванну, неважно. Их ещё много, это радует. Взяла одну, подержала на языке, словно стремясь прочувствовать вкус. Его почти не было, лишь лёгкая кислинка. Потом запила водой, позволяя таблетке провалиться в желудок. Подумала. Потом взяла ещё одну. И ещё одну. По моим меркам, прошло уже несколько минут, скоро должны начать действовать. Скоро спохватится Саша. Интересно, что произойдёт быстрее? Интересно, насколько и зачем я ему нужна? Заодно и проверим, вроде фортуны. К тому времени, как начали биться в дверь спальни, я успела выпить ещё три таблетки. Пока открылась дверь ванной – ещё три. Я уже не чувствовала кончиков пальца, словно они уже уснули, а я ещё нет. Я легла на пол, размеры ванной комнаты позволяли вытянуться во весь рост. Положила руки вдоль тела. Они были уже ватными, непослушными. Вычурная люстра – на хрена такая люстра в ванной? – кружилась и подпрыгивала, отказываясь стоять на месте. Я захихикала.

Вспомнились мои студенческие пьянки. Много-много алкоголя, много танцев, веселые разноцветные таблеточки. Жаль, нет у меня таких. Если не сдохну, надо будет попросить у Саши. Наверняка, веселенькой я понравлюсь ему куда больше.

Саша что-то кричал. Я плавно отъезжала.  Люстра вместе со мной. Она то визуально приближалась ко мне, сверкая бликами на многочисленных гранях, то возвращалась на место. Саша поднял меня, пытаясь посадить, но я валилась на бок, словно кукла, и от этого мне тоже было смешно.

– Пей! – донеслось до моего мозга, пробилось через вату, забившую уши, в моё сознание.

Стакан бьётся о мои зубы. Я хочу отвернуться, но и на это сил нет. Вода льется в мой рот, моё горло, я кашляю, поперхнувшись. Рвота, которую я сдерживаю все утро, рвётся наружу. Во рту горечь кофе, язык корежит от кислоты начавших уже растворяться таблеток. Они падают на пол, уже потерявшие форму, но почти целые. Я считаю – три, четыре… остальные внутри. Я уже почти сплю, а меня все заставляют пить, вода копится во мне, булькает внутри, в животе, в горле. Меня снова рвет. Мне кажется, я нахожусь на заблеванном полу ванной уже целую вечность. Время вообще понятие весьма условное. Какие-то мучительные моменты растягиваются в сотни тысяч лет, а вот коротенькая жизнь моего сына, казалось, промелькнула одним лишь мгновением.

Я открываю глаза –  Саша передо мной близко-близко. «Дура», - говорят беззвучно его губы. Я улыбаюсь и пытаюсь кивнуть, соглашаясь. А он такой смешной и такой испуганный, этот богатый мальчик, жизни не видевший.  Пытается поить меня какой-то горько-соленой гадостью, которая раздирает и без того измученное рвотой горло. Бьёт меня по щекам. На какое-то мгновение мне даже кажется, что я не усну.

– Ты ещё скорую вызови, – шепчу я. Голос мой скрипит, шуршит, как лист сминаемой бумаги. И говорю ему то, что не говорила никому и не скажу, наверное, никогда. – Их было трое. Это длилось три дня. Каждый день за год прожитой моим сыном жизни. О, тебе никогда не достигнуть вершин насилия, Саша. Как бы ты не старался. Три дня, целых три дня. А я мечтала, чтобы они натрахались, наигрались со мной и свернули мне шею. Потому что тем самым первым утром на моих глазах умер мой сын.