— А ты попробуй походить в парике подобной длины пару летних дней — узнаешь, — буркнула я, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза: всегда любила, когда мне причесывают мою гриву. — Вот цваки, название которых ты до сих пор запомнить не можешь, решают этот вопрос радикально. И, оцени, пришлось от принца прекрасного отказаться ради сохранения шевелюры!

— Ценю, — рассмеялась Леля и взяла в руки костяную расческу.

Ту самую, которую я случайно стырила в свой первый визит, вместе с шелковым платьем. Второй прошел менее продуктивно: мне достался лишь рваный плащ Роже. Хранитель не дала времени даже исподнее одеть. Хорошо, хоть в дом закинули, а то хороша бы я была в таком виде, допустим, посреди леса: бедные грибники бы за сексуальную маньячку приняли.

— Эх, пропал в тебе художник, — тяжело вздохнула Леля, проводя гребнем по волосам.

— Так это ты его сейчас ищешь? — усмехнулась я. — Теперь понятно, кто там все это время шебуршился… не дергайся — шучу я. Никто во мне не пропал, художник из меня так себе. Это просто от безысходности я вновь взялась за карандаши. Подожди, пройдет еще годик, за масляные краски возьмусь — все отсюда сбежите. Запашок там… мечта токсикомана! Сколько натикало унов?

— Через полчаса занятие, — посмотрела Леля на маленькие изящные часы, не проявляя удивления: она привыкла, что я произношу много незнакомых слов, и просто угадывала значение.

— Тогда возвращай мне хвост, пойду им покручу, — потянулась я. — Разогреюсь перед занятием да подумаю, чего бы такого высокоинтеллектуального выдать вечером.

Махнув рукой Леле, задумчиво разглядывающей рисунки, я быстро сбежала по ступенькам и ворвалась в прохладный зал. Жалюзи поднимать не стала — солнце слишком быстро нагреет воздух, а так кондиционер попозже включим. Мы еще не привыкли, что можно теперь не экономить, права Леля. Включив свет, проскользнула в тренерскую, переодеться.

Натянув эластичный топ и любимые штаны-мотню, вышла в зал. Включив медитативную музыку погромче, позволила телу совершать движения, какие оно само захочет, полностью освободив разум от мыслей. Динамическая медитация, продолжающаяся примерно минут пятнадцать, прекрасно подготавливала тело и мозги к серьезным нагрузкам и позволяла отвлечься от всех проблем. Завершила разминку несколькими любимыми асанами. Начал потихоньку подтягиваться народ, а йога любит тишину, поэтому я закруглилась и включила музыку поритмичнее. Проверено: слыша попсу, девочки и переодеваются быстрее, и в более веселом настроении приступают к работе. День обещал быть весьма суматошным.

В семь я почувствовала, что немного притомилась, а вечером предстояло выступление. Домой отдохнуть вырваться не удалось, поэтому придется восстанавливать силы так, без любимого дивана. Махнув на прощание девочкам из танцкласса, я поплелась в свой кабинет. Коврик для йоги умещался где угодно, так что за полчаса при закрытых дверях и берушах в ушах я становилась практически новым человеком, способным танцевать всю ночь без передышки.

Так что примерно за четверть до восьми часов я была уже в форме. Вынув беруши, услышала, что в дверь отчаянно ломятся, и, видимо, давно. Я спокойно поднялась, стараясь не расплескать равновесие, и открыла дверь. В комнату влетела Леля с вытаращенными глазами. От эмоций, бушующих в маленькой женщине, со стен повалились белые листы.

— И незачем так орать, — сказала я подруге. — Успеем, как всегда.

— Да ты что! Выход в девять, а надо еще одеться, накраситься, распорядиться с музыкой, сама знаешь, как нелегко объяснить ди-джею то, что от него требуется… — Леля металась по комнате в панике. — А еще надо девочек настроить, они сегодня новый танец показывают, волнуются…