– Но разве для матери внешность дочки может иметь основополагающее значение? – с удивлением спросила я.

– Не знаю, мне, к сожалению, не удалось испытать счастья материнства, – печально проговорила Рахматуллина.

На глаза женщины снова навернулись слезы.

– Но я думаю, что если бы у меня была дочка или сын, то я любила бы их просто за то, что они есть, что они мои. А Кристина Владимировна как-то в телефонном разговоре со своей приятельницей сказала такую фразу по поводу Клементины: «Ну, кому она такая нужна? Кто ее замуж возьмет?»

– А Клементина это слышала? – спросила я.

– Мне показалось, что да, слышала. Потому что с тех пор она еще больше замкнулась в себе. Она ведь уже была взрослой, почти девушкой. Кому в таком возрасте приятно услышать о себе такие вещи? Да еще если это говорит родная мать, – сказала Алевтина Александровна.

– А как к Клементине относилась ее бабушка Людмила Анатольевна? – спросила я.

– Людмила Анатольевна очень редко здесь бывала, поэтому ничего не могу сказать. Да и к матери Кристина Владимировна тоже особо часто не ездила. Я думаю, что бабушка и внучка не особо-то и знали друг друга, – высказала свое мнение Рахматуллина.

– Значит, отец любил Клементину, – задумчиво произнесла я.

– Да, и именно он привозил ей из-за границы после гастролей и игрушки, и одежду. Нет, конечно, они и все вместе, втроем ездили отдыхать и за рубеж, и по России, – добавила Алевтина Александровна.

– Людмила Анатольевна сказала, что Клементина умерла, – сказала я.

– Да, это был удар для всей семьи, особенно для Василия Юрьевича. После смерти дочери он прожил всего несколько лет: сердце не выдержало, – объяснила Рахматуллина.

– Да, конечно, – кивнула я и спросила: – Скажите, Алевтина Александровна, у Василия Юрьевича и Кристины Владимировны имелись недоброжелатели? Ну, кто-то, кто мог им завидовать, например.

– Я думаю, что нет. Василий Юрьевич, несмотря на свое высокое положение и статус, был очень простым и доброжелательным в общении, у него было много приятелей и просто хороших знакомых, – сказала Рахматуллина.

– Ну а Кристина Владимировна? Ее-то ведь особо общительной трудно назвать, не так ли? – сказала я.

– Да, Кристина Владимировна не отличалась радушием, но ведь за это не убивают, правда? У нее были приятельницы, правда, их было немного. Знаете, со смертью Василия Юрьевича этот дом как-то заметно опустел. При нем еще устраивались праздники, особенно когда Василий Юрьевич возвращался с гастролей. Сюда приходили его коллеги, музыканты, устраивалось застолье, а потом… – Женщина махнула рукой.

– Скажите, Алевтина Александровна, а вы в курсе, почему Веретенниковы решили взять из детского дома Екатерину? – спросила я.

Рахматуллина покачала головой:

– Нет. И вообще, я даже представить себе не могла, что они решатся на такой шаг. Как можно было привести в дом совершенно чужую девочку? Я считаю, что таким образом они просто предали память о Клементине. Кроме того, перед тем, как Екатерина появилась в этом доме, все фотографии Клементины были убраны. И те, что находились в рамках на столе или на комоде, и те, что висели на стене. Из альбомов тоже вынули все фотографии с Клементиной. Как будто у них никогда не было родной дочери. – Последние слова женщина произнесла дрожащим голосом.

– Наверное, супруги не хотели, чтобы Екатерина считала, что ее взяли из детского дома только для того, чтобы заменить умершую дочь, – предположила я.

– Но ведь так оно и было на самом деле! Екатерина была призвана заменить Клементину! Я только не могу понять, как на такое согласился Василий Юрьевич? Ведь он так сильно любил дочку!