Ультимативность заявления невесты звучала столь отчётливо, что мне невольно стало не по себе. Руки на её талии сами по себе ослабили хватку, размыкая плотное кольцо объятий, и девушка незамедлительно вывернулась из них. Оттолкнув меня к входным дверям, Алекса зло сощурилась, рукавом стирая с губ остатки моего поцелуя. Погипнотизировав меня опьянённым взглядом, она дёрнула плечом и отвернулась, исчезнув в гостиной квартиры моих опекунов.

– Ты никогда со мной не разговариваешь! – прокричала она из комнаты. Злость в её голосе сменилась на обвиняющий тон. – Я женщина, а не кукла для удовлетворения твоих потребностей!

Крыть было нечем. Невеста говорила чистую правду.

– Семейная жизнь ещё не началась, а все её «прелести» уже налицо. – Смену обуви на домашние тапочки сопровождало моё приглушённое бормотание. – Почему мне никто об этом не говорил?

Сказанное непостижимым образом достигло слуха невесты. Как иначе объяснить то, что спустя всего пару секунд раздался новый крик:

– Ты чем-то недоволен?!

– Понять не могу, – пожал я плечами, входя в гостиную вслед за невестой. – Не говорю – плохо. Высказываю мнение – тоже плохо. Ситуативность твоей логики…

Отыскав Алексу глазами, я смущённо отвёл глаза в сторону. Привыкнуть к обнажённой красоте своей женщины оказалось чертовски трудно, а она как раз решила сменить комплект полевой формы на что-то более удобное. И задумчиво стояла над разложенной на диване юкатой. В одном нижнем белье. Очертания длинных мускулистых ног и округлости ягодиц, контрастирующих с багрянцем кружевного белья, отпечатались в моём сознании и растревожили его чередой ярких чувственных воспоминаний о прошлой ночи. Организм, менее часа назад переживший кровавую бойню, немедленно потребовал разрядки…

С трудом сглотнув образовавшийся в горле комок, я неимоверным усилием воли отвернулся и очистил сознание, продышался и попытался найти себе место в комнате. И после кратких раздумий оккупировал глубокое кресло сбоку от дивана.

– Никак не могу привыкнуть к этому хаосу, – раздражённо отреагировал я на включившийся телевизор в углу комнаты и выдернул из-под себя пульт, на который случайно сел. – Если наткнусь на пистолет, то это меня уже не удивит!

К слову, пистолет отыскался между сиденьем кресла и подлокотником. Запихав рубчатую рукоятку армейского «глока», я уже не нашёл слов, чтоб хоть как-то выразить своё возмущение. Разве что полностью уверился: когда-нибудь эти русские меня доконают.

А на экране уже полным ходом шёл выпуск чрезвычайных новостей города. Понизив громкость до приемлемого уровня, я ненадолго задержал взгляд на экране и заинтересованно вскинул брови, прислушавшись к бормотанию телеведущего. Увиденного и услышанного от репортёра, указывающего на окружённый спецмашинами спорткомплекс, оказалось вполне достаточно, чтобы я неверяще покачал головой.

– И у тебя хватает наглости утверждать, что ты ни при чём? – нейтрально и вполголоса поинтересовалась Алекса, маячившая на периферии моего зрения. – Странно, что здание уцелело. Зная твою тягу к разрушениям…

Прикрыв глаза и помассировав виски, я сосредоточился, пытаясь хоть чуть-чуть приподнять завесу беспамятства, и потерпел крах.

– Да простят меня боги, ибо не ведал я, что творил…

Прозвучавшее признание возымело неожиданный эффект: девушка заливисто расхохоталась.

– Это не фигура речи, Алекса. Я на самом деле не помню некоторые события сегодняшнего вечера. И поэтому не могу уверенно говорить о собственной причастности к этому разгрому!

– Когда я увидела тебя, ты был с ног до головы заляпан чужой кровью. От тебя за километр несло смертью и болью! Или ты надеешься, что сможешь сослаться на провалы в памяти?! – Девушка говорила медленно, старательно не повышая тона, но в конце вновь сорвалась на крик: – Не делай из меня дуру, Леон!