– Э, Жек, ты там что – передумал меня спасать? – напомнил о себе Геныч.

– Да думаю я! Ты адрес спросить можешь? Кто-то же дал тебе трубу?

– Никто не дал, я сам взял, пока оно спит, и вышел на балкон позвонить.

– А оно – это кто? – в голову полезли страшные предположения.

– Это хозяйко трубы и, чтоб ты там не думал – оно с сиськами, – приглушённо просипел друг, развеяв мои опасения. – Жек, тут дома все такие… короче, очень страшные, двухэтажные, на фашистские бараки похожи, а адресов вообще не видно.

– И откуда ж в таких домах балконы?

– А я в самом козырном доме – четырёхэтажном небоскрёбе и тут есть маленький балкончик, опасный, правда. Слышь, брат, мне кажется, я за переездом, потому что таких домов я в нашем городе больше нигде не видел.

– Геныч, я, конечно, уже мчу, но прикинь, если не в ту сторону… Ты на улицу можешь выйти? Осмотрись там…

– Жек, я не могу, я это… как бы, голый, – хохотнул Геныч, но в голосе послышалось смущение.

Смущённый Геныч!.. Чё-о-орт! Я прибавил газ.

– Держись, братан, ты сам-то как – в порядке?

– Да башка трещит, – прогудел Геныч и вдруг как заорал: – эй, мужик, это какая улица?.. Да-а? А дом какой?.. Сам туда иди, колдырь е*учий!

Несмотря на тревогу за друга, я заржал. Успокаивало, что если он на ногах, то с ним уже вряд ли что-то случится. И всё же, я торопился, как мог. Генычу редко требовалась чья-либо помощь, и игнорировать его просьбу я не имел права. Почему он голый-то? И во что мне его одевать?

– Жека, я всё узнал – это улица Паровозная. Точняк она – я недавно слышал гудок. А дом – не знаю какой… Но я думаю – первый, и он же последний. Все остальные на дома вообще не похожи. Ты это… ищи четырёхэтажку и смотри по балконам – как увидишь голого мужика – это я.

– Ты ох*ел? Зайди в хату – простудишься.

– Не могу, Жек, там воняет… А я тут себе коврик под ноги постелил.

Бля-а-а… Я вдавил газ в пол. Воскресенье перестало быть грустным.

*****

– Геныч, но как?

– Как-как – где напи*дился – там и сгодился, – хмуро прорычал друг и отвернулся.

Геныча я обнаружил быстро и, как не смешно, – именно на балконе и в чём мать родила. Остаётся загадкой, как хлипкий убогий балкончик выдержал тушу моего друга и как его ещё раньше не загребли в местное отделение. Хотя, сомневаюсь, что менты сами рискуют соваться в этот райончик. Как здесь жить-то можно? А ведь раньше где-то здесь жила моя Диана…

– Хочешь сказать, что ты меня вчера в этот гадюшник агитировал сорваться? – покосился я на друга.

– Не хочу. Я в «Дровах» был и Ирку Максову увидел. Не, ты прикинь, эта лярва там с каким-то додиком обжималась… А потом они свалили вместе, а я за ними… Ну, хотел удостовериться…

– И чо – удостоверился?

– Не знаю… Я за ними в «Трясогузку» прикатил, а там, похоже, эта сука меня засекла и всё.

– Что всё? Ты почему в таком виде? – гаркнул я на Геныча, который явно был ещё не в адеквате.

– Жек, я не знаю, – он понуро уставился в окно, а мне захотелось остановить машину и обнять его.

Сейчас, завёрнутый в плед, который я всегда возил в багажнике на всякий пожарный, Геныч выглядел очень растерянным и несчастным. Обычно это именно он вытаскивал нас с Максом из разных переделок и вечно с нами нянчился. Представить Геныча попавшим в беду было нереально, да и напоить до беспамятства этого бычару было  невозможно.

– Слышь, а почему ты в этом отстойнике какие-нибудь тапочки не прихватил? – я посмотрел на босые  грязные ноги друга. Было невыносимо видеть этого Геракла в столь плачевном виде.

– Жек, ты бы видел этот притон… Да я там прикоснуться ни к чему не мог, а ты говоришь – тапочки. А теперь прикинь, что я там проснулся рядом с какой-то жуткой лошкамойкой. Жек, у меня стресс… Я ведь даже не знаю, чем я там занимался…