Встретила Гену Калашникова в ЦДЛ, он познакомил меня с поэтом Мишей, своим хорошим приятелем.

– Этот Миша, – тихо сказал Гена, – всегда так звонит не вовремя – ну, знаешь, бывает – жена ушла, пришел налоговый инспектор, с потолка течет вода, от свечи загорелись шторы. Тут обычно звонит Миша и спрашивает: «Старик! Как ты думаешь, можно так сказать: «Муравьеда горделивая походка»? Вот это слово «горделивая» не кажется тебе неуместным?» Ты отвечаешь: «Старик! Я никогда не видел муравьеда. Может, у него действительно походка горделивая?..» А закончить с ним разговор можно только механически…

Мне Юрий Коваль говорил:

– Проза должна быть такой, чтобы хотелось поцеловать каждую написанную строчку.

А Татьяне Бек:

– В руках Творца, – говорил он, – должно быть ощущение уверенности и счастья.

Таня Бек бандеролью прислала мне свою новую книгу стихотворений «Облака сквозь деревья».

– Получила, – говорю ей по телефону, – прижала к груди – гудят токи. Открыла – брызнул свет.

А Таня:

– Так что же я, по-вашему? Торшер?

Юрия Коваля спросили в издательстве:

– Над чем вы сейчас работаете?

– Пишу роман «Рояль из Порт-Артура».

– Название не подходит, – сказали ему.

«И у меня отпало желание писать эту вещь, – сказал Коваль, – в которой еще не было ни строчки».

– Я тут познакомился с кореянкой, – говорит писатель Леонид Юзефович. – Она переводила Пастернака с английского. И ее интересовал «Доктор Живаго». А там у него рябина, раздавленная на снегу, как символ революции. Я ей показал рябину возле станции Переделкино. Ее это потрясло. Так вот, она вела два дневника: один на корейском – там она записывала, во сколько проснулась, что было на завтрак, как работает кишечник, а второй на японском языке – там уже она писала о Пастернаке, о рябине…

Яков Аким:

– Знаешь, как мы встретились с Генкой Снегиревым? Кто-то позвонил мне и сказал: приехал один парень, он в Белоруссии разводил бобров. И привез свои тетради. Я взял эти тетради и – зачитался. Послал их в Ленинград Виталию Бианки. Ему это все очень понравилось, он отнес их директору издательства «Детская литература» Пискунову. А Генка не учился нигде, ничего. Так, писал свои маленькие хорошие рассказы. Я был у него дома. Он там сделал большой аквариум во всю стену. Однажды пол не выдержал тяжести, и этот аквариум провалился в нижнюю квартиру. Когда мы еще с ним перезванивались, Генке как ни позвонишь и не спросишь: «Что делаешь?» – он всегда отвечал: «Лежу». Потом ему кто-то передал, что я выступил против его поездки в Монголию. Он тогда сильно пил, а я был в иностранной комиссии, я за него просто беспокоился. Так вот, после этого он со мной уже сорок пять лет не разговаривает.

Леня морковку принес с базара:

– О, молоденькая!

– Ты так плотоядно восхищаешься молоденькой морковкой, – возмутилась я. – А нам, старым морковкам, – обидно.

– О господи! – воскликнул Леня, пораженный сложностью женской натуры. – Никогда не знаешь, чем можно ранить ваши души.

Отправляясь с выставкой в Париж, Леня спрашивает:

– Что тебе привезти?

– Привези мне ботинки.

Он обрисовал мою стопу для ботинка и все боялся, что его как начнут на таможне штамповать, примут этот рисунок за неучтенное произведение искусства, отберут и напишут телегу в Министерство культуры.

– А, ладно, – махнул он рукой, – скажу, что везу в Антропологический музей отпечаток ноги неведомого животного!..

За свою жизнь художник Олег Теслер повидал много удивительных стран. Однажды его спросили как знаменитого на весь мир карикатуриста: какая страна показалась ему смешнее всего?