Быстро переодеваюсь, не обращая внимания на боль. От адреналина мне слишком жарко. В пакете нахожу кеды, напяливаю их прямо на окровавленные ноги. Нет времени менять носки.

Не хочу больше в плен. Впереди уже вижу проблески надежды.

Я вырвалась из банки. Выпорхнула на свежий воздух и больше не полечу на пламя, помня, как жалят его языки.

* * *

Теплый луч солнца бродит по щеке. Открываю глаза. Нужно вспомнить, что случилось.

Вика!

Я приподнимаюсь, но тут же заваливаюсь на кровать, от бессилия.

– Крылова, что ты наделала? – шепчу в потолок.

Тянусь за водой на тумбочке.

В комнату забегает Марина. Она протягивает мне стакан и помогает сделать глоток.

– Ее нет. Я упекла девку в психушку.

– Что?! – подскакиваю, но Марина резко придавливает плечи и опускает на подушку. У меня слишком мало сил, чтобы сопротивляться.

– Откажись от этого задания, Марк. Ты ничего от нее не добьешься. Разве не видишь, что она такая же как мы, только не раскрытая?

– Вижу, наверное… – выдавливаю. Гневно смотрю на медсестру, затем хватаю ее за руку и сжимаю, что есть мочи.

Марина округляет глаза.

– Отпусти, что ты делаешь?

– Сейчас же верни ее! Глупая дура! Я почти вытянул все, что нужно.

– Но она чуть не убила тебя! – верещит девушка.

Я раздраженно выдыхаю. Как осточертела. И почему в помощники попалась именно такая дурочка?

Аккуратно опускаю ноги с кровати. Отпихиваю Марину в сторону. Хватаясь за стенку, добираюсь до ванной.

– Марк, я едва спасла тебя. Ты трое суток пролежал без сознания, – лепечет девушка и, как собачонка, идет следом. Пытается помочь, но я брезгливо отряхиваю ее пухлые руки.

– Вот ты… – вцепляюсь в мойку.  Гляжу в зеркало и не узнаю себя. Я переступил черту. Теперь назад дороги нет.

– Прошу тебя, – шепчет Марина и снова тянется ко мне.

– Уйди! Или будешь наблюдать, как я отливать буду? – тут же откидываю крышку унитаза. Перед глазами темные круги. Что Крылова сделала? Я, словно выжатый цитрус, – осталась только шкурка.

 Девушка ретируется в коридор и закрывает дверь. Слышу, как шмыгает носом. Давно знаю, что Марина неровно дышит ко мне, но мне все равно. Последние три года не было времени на чувства – я пытался выжить. А все благодаря любимой мамочке. А еще это задание пошло наперекосяк. Все валилось с рук с самого начала.

Девушка-объект не только не внушалась, но и помнила свою прошлую жизнь, что при таком воздействии невозможно! Удивительно! Но потом Виктория Крылова удивила меня еще не один раз. Неладное заподозрил, когда ее перевели, по моему же приказу-внушению и при помощи Марины, в общую палату. Ведомая так странно шарахалась, избегала прикосновений, прятала глаза и смущалась. Изменение памяти никогда не подводило, а здесь я понял, что где-то в плане брешь. Танцовщица не такая, как все. Либо кто-то ей помогает. Лиза не могла. Она знает чем это грозит.

В дверь робко стучат.

– Что ты хочешь?! – неожиданно для себя рявкаю, как злой пес. Голова кружится от перенапряжения. Вцепляюсь сильнее в холодный фаянс.

– Марк, у тебя второй день телефон надрывается. Вот, снова тиликает, – робко проговаривает Марина за дверью.

– Тварь! – почти выплевываю я. И, царапнув взглядом свое измученное отражение, выхожу. Волосы неприятно прилипают к вискам и лбу. Запускаю пятерню и откидываю челку назад.

Девушка, шарахнувшись от меня, осторожно протягивает мобильник.

– Я слушаю, – говорю в трубку и показываю взглядом, чтобы Марина испарилась с глаз.

Она снова тянет носом и тут же прячется в другой комнате.

– Это я – слушаю, – гундит знакомый голос. От него бросает в холодную дрожь.