Дарина благодарно улыбается и закутывается. Отмечаю ее стройность и высокий рост. Широкие бедра и роскошную грудь. Юна и чиста, как лепесток ромашки. Волосы у нее пшенично-золотистые, но сейчас из-за воды, как мокрый песок.

– Вика, поделись своей бедой, если хочешь, – вдруг говорит она. – У тебя тут, как у вип-клиента, нет случайно, что поесть? Вот чувствую, что есть, – она хитро улыбается.

Хмыкаю. Я как раз из столовой принесла корзину фруктов.

– На окне, – отвечаю и показываю, где взять.

Девушка долго выбирает, копошась в корзине тонкими пальцами, а потом берет гроздь винограда и пару румяных яблок. Откусывает сочную мякоть, закатив глаза, а потом говорит с набитым ртом:

– Полегшало до утра, Вик. Завтра будет вдвойне сильней болеть. Я броосила петельку на себя, потому чую твое смятение. С любимым неприятности? – ее слова бьют в цель.

Я пячусь и присаживаюсь на одно из кресел. Шок не сносит крышу, но подгибает колени. Дарина заваливается рядом поперек сидения и вытягивает худые ноги вверх. Вгрызается в яблоко.

– Мнэ можешь доверисся. Я умэю храныт сэкреты, – она быстро съедает второе яблоко и ищет куда положить огрызки.

Я молча тычу на мусорное ведро возле столика. Там куча бумажек, на которых писала заметки и темные мысли, но потом все смяла и выбросила.

– То есть это облегчение временное? – переспрашиваю, но знаю ответ. – Зачем помогла мне?

– Ну-у… – разводит Дарина руками и на лету ловит ртом виноградину. – Считай, что интуиция. Ты важна для мира. Сильная, потому на тебя и внешнее давление мощное. Бабуля мне говорила, что в мире есть категории людей: великие, средние и пустышки. Вот ты к первым относишься. И муж твой тоже. А я – нолик, без палочки.

– Муж? – непроизвольно дергаюсь, но сердце не ускоряет бег. Я спокойна, как удав. – Что ты о нем знаешь?

– Я ничего не знаю. Только чувствую твою энергетику. И его сила с тобой крепко перевязана. Ты отвергаешь ее, но это почти бессмысленно. Вы, как одно целое.

– Он предал меня, – отвечаю ровно.

– Изменил?

– Возможно. Я не знаю точно, но предательство может быть в других вещах. Так ведь?

Дарина доедает виноград и слизывает сок с пальцев.

– Сейчас, – поднимается, – я руки помыть. Вика, ты не боишься, что  видишь только часть реальности?! – громко говорит она из другого помещения. Голос разливается по комнате, смешиваясь с шелестом воды.

Не отвечаю. Что мне сказать?

Надолго задумываюсь, уставившись в светлый ковер. Вдавливаю пальцы ног в высокий ворс. Я должна с Марком поговорить, потому заранее готовлюсь к этому.

– Поговори с ним завтра. Свяжись, – девушка оказывается слишком близко. Я вздрагиваю.

– Дарина, ты знаешь слишком много. Мне это кажется странным, – я зову ее жестом в спальню. – Я прилягу. Голова гудит. Посидишь со мной? – сама не знаю, что меня дергает так сказать.

– Ничего, если я, – она мнется на пороге, – у тебя переночую? Не хочу на улицу в таком виде идти, – Дарина показывает на халат.

Я думаю, что могу предложить ей свою одежду, чтобы она добралась до корпуса, но отвечаю:

– Оставайся. Надеюсь, ты не храпишь.

Она чешет щербатый нос, и я замечаю на запястье вязь разноцветных фенечек. Я не люблю украшения, но вот кожаные ремешки в виде браслетов – моя слабость. Хотя я почти никогда их не одеваю. Чтобы в танце не мешали.

– Иногда, – девушка растягивает губы в скромную улыбку.

– Ладно! – бросаю я. Впервые за эти дни мне хочется спать так сильно, что едва стою на ногах. – Все равно вряд ли услышу.

Вылавливаю в шкафу две длинные футболки, что заменяли мне ночнушки, и бросаю одну гостье. Всю одежду мне выдала учительница-каланча. Имя не помню, надо будет хоть записать. Хорошая ученица!