Комбриг выдержал тяжёлый взгляд Ефремова, но ничего не ответил. Он продолжал стоять в напряжённой позе подчинённого человека, который готов больше слушать, чем говорить. Кондратьев, напротив, выждав минуту и дав возможность комбригу всё-таки высказать своё мнение, сказал:

– Не вижу другого выхода кроме единственного: отвести дивизии немного назад и занять оборону по обрезу реки Нары. Что мы получаем от этого марш-маневра? Линия обороны будет значительно спрямлена. Появляется возможность сомкнуть фланги, чётко определить разграничительные линии. На новом месте отрыть окопы и блиндажи, наладить связь, снабжение, питание.

– Сейчас тринадцать пятнадцать. На четырнадцать пятнадцать назначаю заседание Военного совета армии. Все должны прибыть со своими предложениями и соображениями. Можете быть свободными, – и командарм встал из-за стола.

Через час в штабной землянке за столом, на котором придавленная керосиновыми лампами лежала всё та же, исчёрканная красными и синими линиями и кружочками карта, собрались командарм и его заместитель, начальник штаба, член Военного совета бригадный комиссар Шляхтин, начальник бронетанковых войск армии полковник Сафир, помощник начальника инженерной службы майор Петерс, офицер артиллерийского отдела капитан Гуртовенко, заместитель начальника оперативного отдела полковник Сафонов, помощник начальника оперативного отдела майор Руссков и ещё несколько офицеров. В течение последующего часа прибыли командиры дивизий: 222-й – Лещинский; 113-й – Миронов; 110-й – Матусевич; 1-й гвардейской – Лизюков и командир 151-й мотострелковой бригады майор Ефимов.

А ночью под прикрытием немногочисленных арьергардов и одиночных пулемётных расчётов батальоны и роты скрытно отошли на новый рубеж обороны и начали отрывать ячейки. Не покинула своих окопов лишь 1-я гвардейская мотострелковая дивизия. Отступать ей уже было некуда, противник отжал её полки за Нару, захватив в некоторых местах плацдармы. Вот их-то и предстояло ночью штурмовать гвардейцам, одновременно отвлекая на себя внимание всей немецкой группировки, противостоящей 33-й армии.

По всему фронту на несколько дней наступило временное затишье. Лишь в городских кварталах продолжались упорные бои.

24 октября в 1.00 ночи в штаб командарма 33 поступилателеграмма следующего содержания:

КОМАНДАРМУ 33 ЕФРЕМОВУ ДЛЯ НЕМЕДЛЕННОЙ ПЕРЕДАЧИ КОМДИВУ 1 МСД ЛИЗЮКОВУ, КОМИССАРУ 1 МСД МЕШКОВУ

Тов. СТАЛИН лично приказал передать тов. ЛИЗЮКОВУ и тов. МЕШКОВУ, что он считает делом чести 1-й мс очистить к утру 24.10 НАРО-ФОМИНСК от противника. Об исполнении этого приказа тов. ЛИЗЮКОВУ и тов. МЕШКОВУ доложить 24.10 лично тов. СТАЛИНУ.

Телеграмма была подписана командующим Западным фронтом генералом армии Жуковым и членом Военного совета Булганиным.

На западный берег были брошены лучшие подразделения гвардейцев. Атаку поддержали залпы «катюш» и «тридцатьчетвёрки» 5-й танковой бригады. Но успеха достигнуть не удалось. Потери оказались огромными. К исходу дня от ушедших вперёд батальонов и рот стали поступать донесения: 175-й стрелковый полк удерживал несколько корпусов ткацко-прядильной фабрики и одновременно, ведя непрерывный бой, медленно продвигался к центру города; 3-й батальон этого полка вышел из окружения и занял оборону по восточному берегу реки Нары; батальон 6-го мотострелкового полка продолжал вести бой на южной окраине города, одновременно прикрывая левый фланг дивизии.

В 19.45 из штаба Западного фронта пришла повторная телеграмма, в которой говорилось о том, что ни полковник Лизюков, ни комиссар Мешков до сих пор не информировали Военный совет Западного фронта об исполнении приказа Сталина.