Она нагнулась и подняла рисунок.

– У вас в лице ни кровинки, а на лбу капли пота. Вы здоровы? Хотите, я позову Мэтью?

Я покачала головой:

– Он на работе. Со мной все в порядке. Только… – Я показала на рисунок, который она держала в руках, надеясь, что, взглянув на него, она все поймет, так что мне не придется объяснять то, что я в любом случае объяснить не могла.

Тиш села рядом со мной на софу и внимательно поизучала рисунок минуту-другую, прежде чем откинуться на подушки.

– Так вы их нашли… А я о них совсем забыла.

Я удивленно на нее взглянула.

– Разве вы о них знали?

– Случайно. Я была в Брунсвике. Там есть мастерская, и я увидела там Адриенну, она заказывала рамку и держала в руках эти листки, объясняя мастеру, чего она хочет. Разговора у нас не получилось – она дала мне понять, что не хочет сейчас разговаривать.

Тиш отвернулась, осторожно постукивая пальцами по картону, как будто ей не хотелось продолжать объяснения. Но потом она снова повернулась ко мне:

– Неделю спустя она умерла, и я об этих рисунках и раме совсем забыла…

Я кивнула, ничего не понимая.

– Я нашла их случайно. Хотела посмотреть рисунок поближе, сняла его, а потом, вешая раму на место, порвала заднюю часть бумаги.

Она держала рисунок на коленях, поглядывая на него.

– Это не похоже на обычные ее работы, но это определенно ее стиль. И ее подпись. – Тиш указала на инициалы в правом нижнем углу.

– Она мне кажется знакомой, но я не знаю почему, – сказала я. – Вы знаете, кто бы это мог быть?

Тиш покачала головой.

– Нет. Но мне она тоже кажется знакомой. Как будто я уже видела где-то ее изображение. Может быть, в книжке?

Я отвернулась. Мне было не по себе. Как мы могли быть знакомы? И почему я ничего не могу больше вспомнить об этом?

– Там еще есть рисунок дома – под другим углом, чем на картине, – и текст песенки. Я не могу понять, зачем их понадобилось прятать. Слова песенки мне знакомы – я думаю, я слышала их раньше, на ту же мелодию, что и колыбельная, что пела мне моя мать, «Спи, дитя».

Тиш наморщила брови:

– Я и не знала, что существуют разные тексты…

Я взяла листок со словами и протянула его Тиш, наблюдая, как она читает про себя строчки, отбивая такт на колене.

– Они подходят, это точно.

– Я знаю. – Я взяла рисунок дома и показала его Тиш. – А вот и третий.

Она нахмурилась:

– Почему она их прятала? Вы показывали их Мэтью?

Я отрицательно мотнула головой:

– Я не хотела, чтобы он подумал, что я порвала бумагу нарочно.

Тиш очень медленно вернула мне все бумаги.

– Вы на самом деле совсем его не знаете?

– Что вы хотите сказать? – возмутилась я. – Он мой муж, я знаю его достаточно, чтобы выйти за него замуж.

Она протянула ко мне руку, и когда я отстранилась, она ее опустила.

– Я знаю – но я не это имела в виду. Иногда людям не нужно знать друг друга долго, чтобы убедиться, что они нашли близкого человека. Я знаю, так было с вами и Мэтью – я вижу это, когда вы вместе. Но я знаю Мэтью с детства. Мы здесь называем его «старичком». Как будто он от рождения уже знал, что ему нужно, и, заполучив это, не выпускал.

– Как Адриенну? – слова сорвались у меня, прежде чем я успела их удержать.

Тиш встала.

– Я не тот человек, с кем вам следует вести такой разговор, Ава.

Избегая ее взгляда, я положила бумаги обратно в ящик, пообещав себе поговорить о них с Мэтью, когда он вернется.

– Спасибо, Тиш. И если я еще не сделала это должным образом, благодарю вас за вечеринку. Извините, что нам пришлось рано уехать.

Повесив сумку через плечо, Тиш направилась к двери.

– Единственный, кому следует извиниться, это Джон. Он хороший человек, но просто он в таком состоянии… Я надеюсь, вы понимаете.