Вечер засыпает, и я сижу в обычной футболке и джинсах, стирая остатки макияжа, когда в гримёрке появляется довольный Артур и кладёт передо мной, как свежий пирожок, соблазнительную пачку купюр:

– Умница, детка, так держать. Не забывай, что я сделал для тебя!

– Спасибо, Арчи, на всю жизнь запомнила уже! – вырываю я у него свои честно заработанные, пересчитываю и вопросительно гляжу на босса.

– Это с чаевыми. Не знаю, что ты там творила с ним, но просили передать.

– Артур, ты прекрасно знаешь, что я творю с ними. Неплохо для дешёвой шлюхи из глуши, да? – с издёвкой смотрю ему прямо в глаза и вижу, как он отводит взгляд…

Прихожу домой, ещё раз пересчитываю всё, что мне удалось заработать на сегодняшний день, понимаю, что осталось совсем немного до необходимой суммы, и забываюсь крепким сном, обняв свою мурлычущую тёплую подушку. И всю ночь кружусь и кружусь в миллионе собственных зеркальных отражений, пытаясь найти одно единственное – Его. И не нахожу.

5. 5

Утром меня будит сообщение от хозяйки квартиры Риты: «Первое число месяца, ты помнишь?», и я вдруг понимаю, что на пороге уже, оказывается, октябрь и мне надо заплатить за мою крошечную жалкую квартирку, где едва умещаются кровать и столик с плиткой. И пристроенная малюсенькая душевая, которая больше бы подошла Дюймовочке. Но цена и близость к берегу меня вполне устраивают, и я отправляю Рите оплату ещё за один месяц вперёд: сегодня ничто не способно испортить мне настроение. Наливаю в старинную латунную турку, которую забрала из бабушкиной квартиры, воду, мелю ароматные кофейные зёрна в ручной мельничке и высыпаю три чайные ложки с горкой: обожаю крепкий кофе. Порывшись в навесном ящике над столом, достаю стеклянную баночку с кардамоном и добавляю восточную пряность в напиток, который уже начинает подниматься к узкому горлышку джезвы. Взобравшись на стул с ногами, я медленно, крошечными глоточками пью свой утренний крепкий кофе из кружки с Парижем, и малышка Китти, как обычно, тихо урчит под боком.

Вспоминаю, как первый раз пришла в класс мадам Лилу и она, строго осмотрев маленькую девочку с разными глазами, попросила меня сначала пройтись вдоль танцевального зала, пару раз сделать плие и затем, встав напротив меня, так, что я упёрлась взглядом в её камею на шее, спросила низким грудным голосом:

– Ты очень хочешь танцевать, Алекс? Ты понимаешь, что это дело всей жизни?

И я, серьёзно посмотрев ей в глаза, ответила с полной силой горячего детского сердца:

– Да, я уже сделала выбор на всю свою жизнь!

Я увидела, как в её голубых глазах загорелся тёплый огонёк, и она, протянув мне свою тонкую и жилистую, как птичья лапка, руку, ответила:

– Тогда пожаловать в класс мадам Лилу, Алекс, и я обещаю научить тебя балету!

– И я буду танцевать, как Павлова? – с надеждой спросила я её.

– И даже лучше, деточка! – ответила растроганная мадам Лилу и погладила меня по голове.

И все следующие девять лет я отдала балету и танцам, не пропустив ни одного занятия. Я участвовала во всех конкурсах, занимала первые места, и окружающие поражались моей твёрдой недетской настойчивости, и с каждым разом я поднималась на очередную ступеньку мастерства и должна была после окончания школы уехать во Францию в один из лучших балетных классов, где меня – beauté russe (фр. «русская красавица» – примечание автора) – уже с нетерпением ждали мои наставники.

Империя моих родителей разрасталась и процветала, мы жили в нашем волшебном замке на берегу моря, и единственное, что меня волновало и беспокоило в тот момент, – как же я смогу находиться вдали от семьи и Дани, который собирался стать архитектором и уж точно не хотел ехать вслед за мной в балетную школу. Его уже практически приняли в лучший институт нашего города, и мама с папой тихо радовались, что хотя бы один из их близнецов будет рядом с ними.