Криминалист уверенно подкатил маневренную «Штормовую стрелу» к лабораторному столу. Том, закрепив у него на голове микрофон, загрузил компьютер.

Через минуту в дверях появились Селитто и Бэнкс в сопровождении третьего мужчины, который только что приехал. Кожа новоприбывшего, высокого здоровяка, была не светлее автомобильной покрышки. На нем были зеленый костюм и рубашка какого-то неземного желтого цвета.

– Здравствуй, Фред.

– Привет, Линкольн.

– Добрый день, – кивнула Фреду Деллрею появившаяся в лаборатории Сакс.

Молодая женщина уже простила агенту ФБР свой недавний арест – следствие межведомственной неразберихи, – и теперь между ними, высокой красавицей из полиции и долговязым шутником из Бюро, возникло странное взаимное влечение. Оба, по категорическому заключению Райма, предпочитали иметь дело с людьми (сам он предпочитал иметь дело с уликами). Деллрей доверял методам криминалистики не больше, чем Райм показаниям свидетелей. Что же касается бывшей уличной полицейской Сакс, на ее природные наклонности Райм никак не мог повлиять, но он был настроен заставить ее отбросить эти способности и стать лучшим криминалистом в Нью-Йорке, если не во всей стране. Цель вполне достижимая для молодой женщины, несмотря на то что она сама не вполне сознавала это.

Деллрей, пронесшись через помещение, остановился у окна, скрестив руки на груди. Никто, в том числе и Райм, не мог похвастаться близким знакомством с ним. Деллрей жил один в маленькой квартирке в Бруклине, любил художественную литературу и философские труды, а еще больше любил играть в карты в дешевых барах. Фреда Деллрея, в свое время ценнейшего тайного агента ФБР, до сих пор иногда называли Хамелеоном: под таким прозвищем он действовал в кварталах Гарлема. Понятие дисциплины было ему чуждо, и все это прекрасно знали, но начальство из Бюро предоставляло Деллрею полную свободу: на его счету числилось не меньше тысячи задержаний. Но он слишком долго работал в подполье, и, несмотря на мастерство перевоплощения, Деллрей стал, на жаргоне Бюро, «перетянутым». Его разоблачение было лишь вопросом времени, а в этом случае ничего хорошего ему ждать не приходилось. Поэтому Деллрей скрепя сердце согласился перейти на административную работу и стал руководить сетью тайных агентов и осведомителей.

– Значит, ма-аи ребята сказали, к нам па-ажаловал сам Танцор, – протянул он.

Его говор был не таким жутким, как обычно. С грамматикой и словарем Фред Деллрей обращался так же, как и со своей жизнью в целом, полагаясь исключительно на дар импровизации.

– О Тони ничего нового? – спросил Райм.

– О моем пропавшем мальчике? – скорчил недовольную гримасу Деллрей. – Ни-че-го.

Тони Панелли, агент, исчезнувший несколько дней назад среди белого дня с людной улицы, оставил после себя безутешную жену, серый «форд» с работающим двигателем и несколько таинственных песчинок – прекрасных астероидов, обещающих дать исчерпывающие ответы, но пока упорно молчащих.

– Поймав Танцора, мы с Амелией вернемся к этому делу, – заверил Деллрея Райм. – Бросим все силы. Обещаю.

Агент ФБР постучал, задумавшись, кончиком незажженной сигареты за ухом.

– Танцор… Дерьмо! На этот раз надо взять его за задницу. Дерьмо!

– Что насчет вчерашней катастрофы? – спросила Сакс. – Есть какие-нибудь подробности?

Селитто покопался в пачке свитков ленты факса и своих записей, сделанных от руки.

– Эд Карни взлетел с аэродрома в Мамаронеке в семь часов пятнадцать минут вечера. – Он наконец оторвался от бумаг. – Компания «Гудзон-Эйр» занимается чартерными авиаперевозками. Грузы для корпоративных клиентов. Лизинг самолетов. Только что получила новый контракт – перевозка человеческих органов для трансплантации по Восточному побережью. Насколько я понял, сейчас дело это очень прибыльное, и конкуренция жесточайшая.