Рауль махнул рукой, чтобы я замолчал.

– Тихо! Тут кто-то есть.

Уже пробило девять часов вечера, и кладбище было закрыто. Кто же мог прийти сюда в такой час? И как они проникли через запертые ворота? Мы с Раулем забирались сюда по веткам платана, росшего возле кладбищенской стены, и были уверены, что, кроме нас, никто не знал этой дороги.

Крадучись, мы направились туда, откуда доносились приглушенные голоса.

Люди в черных кепках проходили сквозь калитку в воротах, которая – к нашему изумлению – никогда, оказывается, не запиралась.

Наши предки верили, что смерть – это переход от состояния «все» в состояние «ничто». Чтобы найти этому подтверждение, они изобрели разные религии (кодексы ритуалов, основанных на мифах). В большинстве религий утверждалось, что существует потусторонний мир, но никто в него по-настоящему не верил. Религии в первую очередь были нужны для того, чтобы охранять интересы определенных этнических групп.

Странные люди остановились у могилы, освещенной факелами, и принялись выкладывать на надгробие всякую всячину. Я заметил фотографии, книги и даже статуэтки.

Мы с Раулем спрятались за камнем на могиле одного актера, рокера и плейбоя, подавившегося рыбьей костью. Он умирал больше часа, пытаясь избавиться от этой кости, застрявшей у него в горле, но никто не пришел ему на помощь, хотя ресторан был набит битком. Все полагали, что на рок-идола снизошло вдохновение и он изобретает новый танец и оригинальную манеру пения. Его последняя конвульсия была встречена громом оваций.

Надежно спрятавшись, мы собирались проследить за всем происходящим. Люди в кепках напялили черные балахоны и принялись распевать псалмы, которые звучали как-то странно.

– Они произносят слова молитвы наоборот, – шепнул Рауль.

Тут до меня дошло, что «Segna sed erem, eiram eulas suov ej» на самом деле означает «Je vous salue Marie, Mure des anges»[5].

– Это сатанисты, – добавил мой друг.

То, что я услышал дальше, подтвердило, что он был прав.

О Великий Вельзевул, одари нас частью своей силы.

О Великий Вельзевул, позволь нам взглянуть на твой мир.

О Великий Вельзевул, научи нас быть невидимками.

О Великий Вельзевул, научи нас быть быстрыми, как ветер.

О Великий Вельзевул, научи нас оживлять мертвых.

Я перепугался, но Рауль остался невозмутим, и это успокаивающе подействовало на меня. Мы подкрались поближе. Вблизи адепты сатаны выглядели еще более зловеще. У некоторых на лбу были вытатуированы символы зла: ухмыляющиеся козлы, вертлявые черти, змеи, кусающие себя за хвост.

После новых песнопений они зажгли расставленные на могильной плите свечи так, что те образовали пятиконечную звезду, и стали жечь истертые в порошок кости, над которыми поднимался розовато-лиловый дым. Наконец, они вытащили из мешка черного петуха, который еще трепыхался.

– Великий Вельзевул, в жертву тебе приносим этого черного петуха. Душу петуха за душу дурака!

И хором все повторили:

– Душу петуха за душу дурака!

Птице перерезали горло и окропили кровью пять лучей звезды.

Затем они достали белую курицу.

– Великий Вельзевул, в жертву тебе приносим эту белую курицу. Душу курочки за душу дурочки!

В унисон:

– Душу курочки за душу дурочки! Душу цыплячью за душу палачью!

– Тебе страшно? – тихо спросил Рауль.

Я старался, как он, сохранять хладнокровие, но уже не мог сдерживать бившую меня дрожь. Только бы не стучать зубами! Это выдало бы нас.

– Если чего-то боишься, то это потому, что не знаешь, какое решение принять, – спокойно объяснил мне приятель.