В общаге тоже все оказалось хорошо. То есть, прежнего места мне, конечно, не дали, оно оказалось занято, зато для меня нашлась целая комната. Целая. Комната. Для меня. Одной. Самая хорошая комната на всем этаже, если не во всем корпусе. Со свежим ремонтом, новой мебелью. Даже пробковая доска оказалась на стене. Все, как в американских фильмах. И, самое удивительное, жить мне в ней предстояло одной. Без подселения.

Когда к вечеру я возвращалась в квартиру Тамерлана, чтобы забрать кое-какие из своих вещей, меня мучил только один вопрос – да кто он, к черту, такой? Как ему все это удалось, да еще и за столько краткий промежуток времени?

А еще, пока я шла пешком от метро до его дома, в голове крутилась странная мысль о том, что это приятно. Со мной такого никогда еще не случалось. Никто и никогда не проявлял обо мне заботу. Никто не решал мои проблемы легким щелчком пальцев, я всегда и все делала сама. Если нужно – трудилась, если надо – ждала. Но сегодня все само собой разрешилось, как будто при помощи чудо и это было так здорово, что в груди разливалось какое-то странное тепло, а на лице блуждала глупая улыбка.

Я ждала, что Тамерлан снова начнет говорить о суррагатном материнстве и заведет свою прежнюю шарманку, когда пришло время покидать его роскошный дом и расставаться, но, на удивление, этого не случилось. Он просто сунул мне свою визитку с номером телефона и сказал, что у меня примерно месяц-другой на обдумывание его предложения. Я хотела было ответить ему в своем духе, но он прервал меня властным жестом руки и недовольным лицом, мол, ничего нового не скажешь.

Я повздыхала, покивала и, поблагодарив за сдержанное обещание и восстановление в учебном заведении, покинула его квартиру. Я уже почти дошла до общаги, когда на телефон пришло уведомление. Смс  от банка, где у меня была карта для моей стипендии. Зачисление такой денежной суммы, которой я никогда в жизни и не видела-то. Наверное, у меня было такое глупое выражение лица в тот миг, но я ничего не могла с собой поделать. В прилагавшемся сообщение было написано: «возмещение морального ущерба за покоцанные коленки».

Конечно, я сразу поняла, кто это сделал. Несложно было догадаться в свете-то последних событий. Но зачем? Во-первых, Тамерлан был прав, он не был виноват в том несчастном случае, я сама полезла на дорогу, не глядя по сторонам. Во-вторых, со мной все было хорошо, даже сотрясения не случилось, только стесанные коленки, о которых говорилось в сообщение. Ну, а, в-третьих, он ведь сам кричал о том, что не даст ни рубля, что я мошенница, которая самолично бросилась под его внеземной внедорожник. Он не был похож на человека, который просто так раскидывается денежными средствами. Как и все богачи, он знал счет деньгам. 

Что же тогда это был за приступ щедрости? Причем, объяснять или даже комментировать его Тамерлан не посчитал нужным. На все мои звонки он не ответил, на сообщение тоже.

Так как функции отправить деньги обратно отправителю еще не было, а на часах был уже десятый час, я решила поспешить домой. Общежитие закрывалось в десять, и с этим у нас всегда было строго. Да и тащиться обратно к психованному, тратя на дорогу три часа было не вариант. Завтра нужно было рано вставать, дел было много, нужно было наверстывать пропущенное.

Правда договориться о встрече на следующий день или даже через следующий, мне так и не удалось. А телефон, который был указан на визитке, оказался непривязанным ни к какой банковской карте.

В общем, раздумав какое-то время я пришла к двум выводам. Во-первых, Тамерлан действительно меня сбил, а коленки болели до сих пор, поэтому, возможно, повторюсь, возможно, теоретически, он и должен был мне что-то. Ну, а во-вторых, я углядела в его жесте корыстные мотивы. Он словно хотел продемонстрировать мне, какого это – быть при деньгах. Уверена, он давно даже уже знал, из какой семьи я происхожу, хотя о моем финансовом состоянии и без того многое говорило.