А ведь многим его внезапная смерть кажется странной. И человек с конференции упоминал моего утонувшего коллегу. Я почему-то начал волноваться за Глеба, тем более связь там плохая. Но вот наконец СМС: «У меня все хорошо, есть интересные находки. Связь исчезает, если получится, завтра напишу подробнее».

Глеб отослал, как ему показалось, успокоительное СМС Александру Владимировичу и задумался о том, что только что произошло и о чем он по совету местного краеведа Вадима решил пока никому не рассказывать. Даже профессору и Ане. Даже о том, что их коллегу, возможно, убили прошлым летом и это не было несчастным случаем. Кстати, Александр Владимирович ведь предупреждал, что здесь может быть опасно. Но все складывалось удачно. До вчерашнего дня.

Глеб посмотрел вдаль. Он стоял на высоком холме. Внизу блестела речка, а справа – озеро вдалеке. В этом простом пейзаже таилась странная притягательность. Когда Глеб только приехал и впервые вот так же вышел сюда, он почувствовал, что если не хочет, чтобы это чудное место стало ему потом постоянно сниться, он должен остаться здесь подольше и погрузиться в это дурманящее наваждение запахов липы, трав и золотистого меда.

Впрочем, археолог Николай Бугров мечтал об иных ароматах. «Запах гнили, Глеб, – вот это да! Это то, что обычно связано с находками берестяных грамот!» Потом по просьбе Николая Глеб начал собирать здесь фольклор, и тихая красота этого места начала обрастать легендами и преданиями. Некоторые странным образом были похожи на легенды о талисмане Шлимана, которые в последнее время ему часто приходилось слышать. Да, он не ошибся, приехав сюда. Становилось все интереснее и интереснее.

Археологи жили в сельской школе, находившейся в деревянном здании бывшей усадьбы XIX века. Летом здесь хранили найденную ими керамику. Двое учеников разбирали ее, из окна доносилось их пение с радостным припевом: «Опа! Опа! Ноги из раскопа!» Пахло липой, разнотравьем.

Николай целыми днями пропадал на раскопе и ночевал в школе, а Глеб жил то здесь, то в гостинице Градонежа, находившегося в трех километрах отсюда. Еще там был неплохой ресторан. Гостиница была устроена в каменном особняке, который представлял собой замечательный образец русского модерна начала ХХ века. В нем причудливо сочетались древнерусские мотивы (наличники, крыльцо) и готические башенки и балконы, что делало его похожим то ли на средневековый замок, то ли на дворец какого-то сказочного города.

Но все же Глебу больше нравилось в школе с археологами. Деревянный дом, запущенный сад, костры по вечерам, печеная картошка, шашлыки, терпкий вкус местных напитков – настоек и медовухи, песни под гитару и разговоры… В такие вечера Глеб гадал, зачем люди создают легенды о таинственных городах вроде местных преданий о Третьем Китеже, когда прямо здесь так просто и хорошо?

А потом случилось первое из череды событий и убийств, о которых он не хотел писать ни профессору, ни Ане. Рядом с разрушенной ротондой, у больших камней, над обрывом.

С утра все начиналось очень хорошо. Ему наконец-то удалось достать часть подлинника исторического романа начала XX века, которым многие так интересовались, и даже медальон (или его копию), возможно, принадлежавший его неизвестному автору. По сведениям Вадима, все это, в том числе и роман, связано с кладом XII века, хранившимся в одной из местных усадеб, но пропавшим во время Гражданской войны. Именно об этом Глеб думал, возвращаясь из города в школу, чтобы посоветоваться с археологом.

Ему нравилась тропинка вдоль озера, по которой он шел. Идешь по высокому берегу, поросшему вековыми соснами, внизу под обрывом лежат огромные камни, а сверху причудливо торчат корявые корни деревьев. Глебу виделась в этом суровая красота северной сказки. Но через несколько шагов берег погружается в болотистую топь. Там, где в озеро впадает быстрая речка, – омуты и бурлящий поток. В лунном свете это место выглядело еще таинственнее. Река вдали блестела загадочно и странно. Но вот луну закрыли тучи, и пошел дождь.