и чувств остывающих уголь
тускнеет в печальной золе.
Мы созданы друг против друга,
такая уж выпала жизнь,
вращающаяся по кругу,
за поручни только держись…
Мы созданы друг против друга,
натягивая удила,
не знаем, чья это заслуга
нас друг против друга свела.
Читай напряжённую повесть
про бешеную карусель,
измучив друг друга на совесть,
какую преследуем цель?
Мы созданы друг против друга,
со взглядом сшибается взгляд,
косится зрачком конь муругий,
безумен у белого взгляд.
Но – лопнула резко подпруга,
и времени грохнул заряд,
волною швыряясь упругой
в тела, что, обнявшись, летят.
Над бездной летят друг для друга!
Какая прекрасная жизнь…
Над взорванной площадью круга
и после меня держись!
Терпение
Таше
Всю страсть спрессовали в словесный заряд,
такое в беспамятстве вместе творили,
что каждый другого убить был бы рад
за то, о чём через секунду б забыли.
В духовной тщете – мы часть голытьбы —
рвались, чтоб испить из иного колодца,
губами прильнуть к измененью судьбы,
с которой, известно, напрасно бороться.
Всё мнилось, наладятся наши дела:
не золото нас защитит, а полуда
от окиси жизни, что ржой зацвела,
покуда в друзья набивался Иуда…
Защитнее олово то серебра,
скромна из советского быта посуда,
мы честно желали друг другу добра,
как дети в сочельник, в надежде на чудо.
Терпенью учусь у травы и вола,
на сердце не копится злая остуда,
не зря же до срока сирень расцвела
и голубь взлетел неизвестно откуда.
Награды
Александру Радашкевичу
И клумпы вешали мне на уши и лапти,
два ордена двух стран легли на грудь…
Пытались и залапать, и облапить,
от их объятий не передохнуть.
«…не дорожи любовию народной…».
Она подлей истории самой;
гнусна она и столь же благородна…
Ну и идёшь к ней, шлюшке, на постой.
Какой, пусть никакой, а – академик!
З. д. искусств России – не хухры! —
которой верен не за ради денег,
да и Литве не за понюх махры.
Не честь мне оказали, дав награды,
я оказал им честь, приняв их лесть!
Ты скажешь: «Отказаться было б надо…».
Но мир – театр. И роль моя в нём есть.
Не затравить. Не взять и тихой сапой.
Сам вышел из игры. Сам превозмог.
Латаю я простреленные латы…
Железный волк меня коснулся лапой.
И лёг. У ног.
Спящий мальчик
Глебушке
Упрямый мальчик длинноног, нескладен…
Измяв подушку жаркою щекой,
припоминает всё, что было за день
в горах, на берегу и под водой.
Скала краснела ржавчиной, и дали
казались ближе, млели облака,
плоды шиповника, зардевшись, ждали,
чтоб их коснулась детская рука.
Всплывало солнце, и сжималось сердце
от сизоватой блёклости степной…
Ты вырастал из призрачного детства,
вцепясь ступнёй в разлом коры земной.
От пуговицы русского солдата
осталась пыль. Татарского мурзы
истлели кости. Здесь плелись когда-то
волы, таща чумацкие возы.
Над Тихой бухтой был винтообразен
след самолёта. Наши имена —
на крыльях чайки, что спустилась наземь,
на мидиях, устлавших камень дна.
Ты стебельком вонзался в свод небесный.
И женщина сказала:
«Нас из тьмы
он вывел. Он помог забыть о бездне,
но что он в мире, если бы не мы?..»
Дрожало море слюдяною плёнкой,
и, замирая, видели втроём,
что даль уже не та за дымкой тонкой,
и голос звонкий смуглого ребёнка
раздался:
«Для чего живём?»
Русская поэзия
Андрею Битову
Что такое русская поэзия?
Это каждый день ступать по лезвию,
властвовать собой и знать безумие,
айсберг расплавлять в жерле Везувия!
А ещё – высокое смирение
и гордыни дерзкое сомнение,
противленье Богу, с сердцем битва,
а в конце – раскаянье, молитва.
Что такое русская поэзия?
В дебри разъяснений не полезу я.