Он вскочил в седло такой же приземистой, как у своего приятеля, лошадки, взял под козырек и скрылся в темноте.

Алексей проводил его взглядом и спросил у охотника:

– Так как тебя по-настоящему зовут? Иринек или Ермашка?

Тот ухмыльнулся:

– Папка с мамкой Иринеком нарекли, поп, когда крестил, Тимошкой, а вот Егор Ермашкой назвал. Теперь все меня им кличут да еще иногда Сибдиеком, так у нас в сказке охотника звали, но мне больше Ермашка нравится. Ермак Тимофеевич большим человеком был, даже нашего князя не боялся, а у него тумен[12] был больше тыщи воинов.

– Так он тебя что ж, в честь Ермака Ермашкой зовет? – удивился Алексей.

– Ага, – кивнул головой охотник. – Егор говорит: «Быть тебе Ермашкой, пока борода такой же не вырастет, как у Ермака». – Он хитро прищурился и почесал подбородок под хилой своей бороденкой. – Ты меня тоже зови Ермашкой, так мне привычнее.

– Хорошо, – Алексей огляделся по сторонам. – Где-то плащ оставил…

– Сейчас найдем, – охотник юркнул в камни и через некоторое время вынырнул из темноты с узлом на плече. – Однако много грибов набрал. Лушке весь вечер жарить придется. – Он пристроил узел к седлу. – Давай, Алексей Дмитрич, садись на лошадь, а я пешком дойду.

– Да нет, – отказался Алексей, – твоя лошадь – ты и поезжай!

Но Ермашка все же повел лошадь в поводу. Они вышли на тропу и уже через час ступили на окраину Тесинска. Миновали несколько заросших тополями и черемухой улиц и оказались на Базарной площади, необычайно тихой и пустынной в этот час. Низовой ветерок гонял между торговыми рядами шелуху от семечек и мелкий мусор. От площади было совсем недалеко до дома Владимира Константиновича. Алексей остановился под единственным газовым фонарем, освещавшим площадь, и пожал руку охотнику.

– Давай прощаться, Ермак! Спасибо, выручил меня сегодня!

– Да что там, Алексей Дмитрич, – засмущался тот, – если б я того варнака споймал, что чуть тебя не прихлопнул, – он с досадой махнул рукой, – ничего, мы его с Егором непременно споймаем, будь спокоен! Егор шибко не любит, когда в его околотке какая тварь заводится.

– Скажи мне, – поинтересовался Алексей, – ты бухгалтера на заводе знаешь? Столетова?

– Столетова? – Ермашка как-то странно посмотрел на Алексея, – кто ж его не знает… – Он отвел взгляд в сторону. – Живет тихо, смирно, знакомств ни с кем не водит. – Он помолчал мгновение и тихо добавил, одарив Алексея все тем же странным взглядом: – Разве только Анфиса Никодимовна его иногда навещает…

– Наверняка вы с Егором уже прознали, с какой это стати Анфиса Никодимовна его посещает, – усмехнулся Алексей, – или я ошибаюсь?

Ермашка вздохнул и пожал плечами:

– Егор мне голову набок свернет. Я тебе и так много сказал. – Он что-то тихо пробормотал по-своему и натянул малахай поглубже на голову. – Давай до встречи, Алексей Дмитрич! Голову только не суй куда ни попадя! – Он перебросил Алексею узел с грибами, вскочил на лошадь, лихо прищелкнул языком и скрылся в темноте.

Алексей пересек площадь и свернул в переулок, ведущий к аптеке, рядом с которой находился дом учителя. И в этот момент услышал перестук лошадиных копыт за своей спиной. Он посторонился, уступая дорогу экипажу, и проводил его взглядом, недоумевая, кто из соседей учителя возвращается домой в столь поздний час. Среди недели здесь по гостям не разъезжали, театральный сезон открывался в октябре… Из других развлечений – лишь вечерние да воскресные променады в городском саду, но из-за отсутствия фонарей подобные прогулки прекращались с появлением первых звезд на небе…