Медуза с фиолетовой бахромой… Щит Приддов украшал коронованный спрут, Алан представил на его месте полупрозрачный грибок со щупальцами и неожиданно для себя расхохотался. Алва последовал его примеру. Лед был сломан – властители Надо́ра и Кэналлоа поняли друг друга. Это еще не было дружбой, но неприязни у Алана заметно поубавилось.

– Вы разбираетесь в медузах, герцог.

– Разумеется, в Алвасе́тской бухте их прорва, особенно после шторма… Простите, герцог!

Лицо Алвы озарилось мягким внутренним светом, словно смывшим и усталость, и иронию. Южанин вскочил и бросился навстречу женщине в широком синем платье, которую поддерживали под руки две служанки. Алан видел кэналлийскую герцогиню и раньше, но никогда к ней не присматривался. Немного поколебавшись, Окделл присоединился к супругам, представляя, какую мину скорчил бы на его месте Повелитель Волн.

– Эр Алан, – просиял глазами Рамиро, – вы знакомы с моей женой? Какой-то болван рассказал ей, что был штурм, и ей взбрело в головку убедиться, что со мной все в порядке.

У Октавии Алва были удивительные глаза, такой бесконечной предвечерней синевы Алан еще не встречал. Герцогиня не походила ни на пламенных южных красавиц, ни на величавых талигойских аристократок, и Окделл вспомнил, что Рамиро разорвал помолвку с племянницей Придда и женился на безродной девице, встреченной им чуть ли не на постоялом дворе. Скандал вышел нешуточный, но властителя Кэналлоа чужое мнение не заботило.

Алан Окделл церемонно поклонился.

– Счастлив приветствовать прекрасную эрэ́а. Я видел эрэа один раз на пиру и несколько раз в храме, но, увы, лишь издали.

– Октавия, в отличие от меня, очень набожна. Увы, ангелам положено, надо не надо, славить Создателя.

– И обращать безбожников, – улыбнулась герцогиня.

– Днем, – уточнил кэналлиец, указывая взглядом на живот супруги. – Ночью безбожники берут свое.

Октавия густо покраснела, и Рамиро быстро поднес к губам тоненькую руку. Он любил жену, в этом не было никаких сомнений. Не просто любил – боготворил, а она – его. В этом Алва тоже отличался от большинства Людей Чести, знавших своих невест с малолетства. Самое большее, на что мог рассчитывать в браке глава Великого Дома, – это на дружбу и понимание. До сегодняшнего дня Алан был уверен, что ему несказанно повезло с Женевьев, но она никогда не смотрела на него такими глазами. А он сам? Герцог любил обоих сыновей, глубоко уважал свою супругу и не изменял ей; у них с Женевьев было немало хороших минут, и все же Окделл почувствовал себя обделенным.

Именно поэтому, расставшись с кэналлийцами, он не вернулся в казармы, где жили его люди, а, вскочив на приведенного оруженосцем коня, направился в Цитадель. Герцог сам не знал, чего хочет от Женевьев. Она всегда была строгой, рассудительной и сильной. Истинная Повелительница Скал! Ее кузен Шарль, хоть и возглавил после гибели отца Дом Молний, частенько вел себя как мальчишка, а вот Женевьев ни разу не уронила своего достоинства. Она никогда не забывала, кто она и в чем ее долг перед обоими Великими Домами. Даже в постели.

Да, ему повезло с женой, на нее во всем можно положиться; случись что с ним, до совершеннолетия Ричарда вдовствующая герцогиня удержит знамя Окделлов, а что может синеглазая девочка с выбившейся из-под мантильи светлой прядкой? Только такой сумасброд, как Рамиро, мог забыть об интересах фамилии и пойти на поводу у сердца!

Большая серая крыса отвлекла Алана от мыслей о главенстве долга над чувством. В Кабитэле в последнее время расплодилось множество крыс и почти столько же монахов-торквинианцев. Первые грызут зерно, вторые – души, но и тех и других лучше не задевать, по крайней мере людям.