«Лёня! Я знаю, что всё это прозвучит странно, но надеюсь, что ты поймёшь меня. Я давно уже люблю тебя, но никак не могла решиться подойти, потому что знаю, что у тебя есть Дарина. Вы хорошая пара, и я рада за вас. Но эти дни, которые ты провёл один в палате, я была рядом, потому что не могла упустить такую возможность..."

Я нервно сглотнула. Надо же! Есть кто-то, кому общество даже бессознательного Сыроежкина в радость! И тут же я улыбнулась: просто Ире не доводилось общаться с этим парнем. Уверена, ей бы хватило и пяти минут, чтобы понять, какой он зануда!

В любовь мне не верилось. Лёне, судя по всему, тоже. Он мрачно наблюдал за мной: опасался реакции, видимо. Сыроежкин выглядел растерянно: ещё бы, ему не часто признавались в любви!

Мне ужасно захотелось обсудить прочитанное и постараться сплавить Ире моего друга, но меня остановило то, что письмо я дочитала не до конца. И там, в конце, было то, что заинтересовало меня куда больше странной влюблённости Иры Истоминой в нудного непрошибаемого Лёньку.

Я впилась взглядом в строчки: "Однажды пришёл странный парень. Он вроде бы знал тебя, а вроде и не знал. Его зовут Саша. Он принёс твою гитару – сказал, ты оставил её у него на хранении зачем-то…» Дальше шло скомканное завершение, словно девушка вдруг передумала вообще писать письмо, но в итоге оно всё же было положено в гитару...

Развернув бумажку текстом к Лёньке показала ему пальцем на строчку про Сашу. Вот что меня волнует! А с любовью и потом можно разобраться! От этой эгоистичной мысли на миг стало жаль искреннюю девушку Иру, и я мысленно извинилась перед ней. "Прости, Истомина, мне сперва надо разобраться с маньяком!"

Лёня письмо у меня отобрал и убрал в карман, тоже явно решив, что подумает об этом позже. Тут и правда было, над чем подумать... Это признание в любви совершенно не вязалось с тем, что девушка подцепила себе парня и перестала появляться в больнице... Может, письмо уже и вовсе не актуально, а осталось забытым в гитаре по ошибке?

Потом! С Ирой - потом!

Кажется, Сыроежкин решил так же.

- Как твоего гостя, говоришь, звали? –  наигранно поинтересовался Лёня, не дав мне дочитать письмо и делая вид, что плохо запомнил имя нашего странного гостя.

- Саша… Майский… - пробормотала я растерянно. – Погоди. То есть, этот странный тип пришёл сюда с твоей гитарой, которая была у нас в квартире…

- Наверно, Егор, сволочь, сдал нашу квартиру вместе с нашими шмотками этому типу! Вот почему на нём была моя рубашка, и вот почему он передал Ире мою гитару!

Что-то начинало сходиться и проясняться, но всё же не давало мне ответа на главный вопрос: зачем этот маньяк полез ко мне с поцелуем. Он жил в нашей квартире, мог перебирать наши вещи… мои вещи… нижнее бельё, платья, косметику…

- Лёнь, как думаешь, человек может влюбиться… ну, или не влюбиться, а испытывать влечение к другому только из-за его запаха? – поинтересовалась я.

Друг воззрился на меня, как на ненормальную, но, подумав, ответил:

- Если человек псих, то да. Или если эти запахи – что-то типа феромонов или афродизиаков.

Нет-нет, ничем подобным мои вещи пахнуть не могли… Если только Лёнька ничего не пытался подстроить в попытке завоевать меня.

- Скажи-ка, Лёнька, а ты никаких подобных средств относительно меня не применял? – прищурившись, спросила я.

Сыроежкин отобрал у меня письмо и понюхал его, пытаясь хоть немного понять логику в последовательности моих вопросов. Но бумага ничем не пахла, и тогда парень ответил вопросом на вопрос:

- А что? Я начал тебе резко нравиться?