Беляш попытался налить себе ещё водки, но руки у него тряслись. Виктор отобрал у собеседника бутылку и поставил на стол.

– Дальше что? – спросил он у трясущегося Беляша.

– А дальше цемент застывал, бочку грузили в машину и везли на Протву. Там в воду сбрасывали.

– Зачем? – спросил Виктор.

– Чтобы мучились, – ответил Беляш. – Гвоздя просто пёрло от этого. Он иногда трубку закрывал и смеялся, когда лох начинал задыхаться. Потом открывал и опять закрывал. Затем в воду сбрасывал.

Беляш всхлипнул.

– А однажды Гвоздь показал на одну бочку и сказал, что она для меня приготовлена, – продолжил он. – То ли пошутил, то ли предупредить хотел. Хрен его знает. Он же пидор. Цветы мне дарил. Ну, я и сбежал. Сел на электричку и в Москву. Там схватил первый попавшийся чемодан. Меня загребли и дали три года.

– Погоди, – Виктор встал, прошёлся по подвалу. – А почему ты молчал тогда? Почему не заявил в милицию?

– Как «почему»? – Беляш тоже встал. – Да меня бы убили на хер! Гвоздь в ту же бочку бы закатал.

– Но не убили же, – возразил Виктор. – Вот он ты. Стоишь, трясёшься от страха. Почему ты тогда в милицию не пошёл? Чего столько лет ждал?

– А ты что, самый смелый, что ли, блядь?! – закричал Беляш. – Время такое было. Все всего боялись. Убить могли за то, что косо посмотрел.

– Какое время? – зашипел Виктор. – Какое, на хуй, время? Что ты временем прикрываешься? У тебя на глазах людей убивали, а ты мне про какое-то время толкуешь?

– У нас договор был, – Беляш отступил в глубину подвала. – Я тебе – информацию, ты мне – деньги. А кто и что делал хер знает когда, это сейчас никому не интересно.

– Мне интересно, – Виктора трясло, и он еле сдерживался, чтобы не ударить Беляша. – Мне это очень интересно, кого убивали и за что. И почему ты на моём отце себе бабла решил поднять?

– Так твой батя местный был, и он был первый. Запомнился, – ответил Беляш. – Тебя легко было найти. Остальных из Москвы привозили. А убивали из-за денег. Из-за чего ещё убивать-то?

Беляш помолчал. Улыбнулся.

– Тут как-то одновременно два лоха сидело, – сказал он. – Прикинь, еврей и русский. Одного звали Василий Цукерман, а второго – Рудольф Сахаров. Гвоздь их родственниками называл.

– Почему родственниками? – не понял Виктор.

– Ну, так фамилии одинаковые, – ещё шире улыбнулся Беляш. – А с именами, как нарочно, всё наоборот: еврей – Вася, а наш – Рудольф.

И Беляш рассмеялся тоненьким рассыпчатым смехом, как у девочки.

– Это смешно? – спросил Виктор. – Это, блядь, смешно?!

Его затрясло от гнева. Он шагнул к Беляшу, сжал правую руку в кулак и замахнулся. Беляш внезапно и очень точно ударил Виктора между ног. Виктор охнул. Сложился пополам. Дышать было невозможно.

– Сука, – прошипел он.

– Сам мудак, – взвизгнул Беляш и бросился вон из подвала.

Топот его ног по лестнице. Хлопнул люк. Темнота.

Виктор подтянул колени к животу. Полежал, жадно хватая воздух. Потом, кряхтя, сел на карачки, поприседал. Боль постепенно отошла.

Он встал и вытянул руки вперёд. Осторожно, мелкими шажками, подошёл к стенке. Стал к ней спиной и сел. Вокруг – темнота и тишина.

Виктор сунул руки в карманы телогрейки. Спички! Там лежали спички и какие-то бумажки. Осторожно вытащил их, достал спичку и чиркнул ею о коробок. Крошечное пламя ударило по глазам, заставив зажмуриться.

Когда он открыл глаза, то увидел перед собой череп и дико заорал, уронив спичку. Опять всё поглотила темнота.

Виктор вжался в стену. Тишина. Лишь слышно, как бешено стучит сердце. Ему показалось, что он вновь стал маленьким мальчиком.