Бабушка разложила пару карт, нахмурилась, взглянула на меня. Я не верила картам. Но им верила бабушка. А я уважала ее слова и мудрость.

— Страдать будешь. Тяжелый он человек. И завистников много у вас двоих, потому что любовь будет дикая, — бормотала бабуля, а я обреченно вздохнула.

Боже, и где только черт носит эту мою «дикую» любовь?

— «Дикая»? Это как? Он что, родом из вымирающего племени? — хихикнула я.

— Ты узнаешь его, Раттана. Сердце подскажет, — назидательно улыбнулась бабуля. — А Дашку не слушай. Она дура редкостная, и ядом знатно плюет.

— Ба, вообще-то она твоя внучка, — словно по секрету сообщила я бабуле.

— Кофе неси! Карты не все сказали. А вот кофейная гуща не врет! — решительно кивнула моя любимая старушка.

— Так карты вроде тоже не врали? Или они под кофе только правду говорят? — заметила я, убирая грязные тарелки со стола.

— И в кого ты такая вредная, а? — бабушка в шутку шлепнула меня колодой по мягкому месту, куда смогла дотянуться.

— Жаль, что не в тебя, — подмигнула я старушке.

Бабушка покачала головой, словно осуждала меня. Но я знала: моя старушка меня любит. Как и я ее.

На самом деле Евдокия Руслановна не являлась моей родственницей. Формально. Но я всегда считала ее своей бабушкой. И другом. Ведь меня воспитала именно она.

Парадокс, но бабушка была матерью моей мачехи. Жила в усадьбе Несторовых и лишь изредка покидала ее границы. На территории усадьбы у бабули был свой домик, отдельный. И если вдруг отец требовал моего присутствия на семейных праздниках, то я ночевала у бабушки. Я ненавидела огромный дом, как и его домочадцев. А они не переносили меня. Все чувства были взаимны.

У меня было два брата, которые слонялись от безделья по всему свету. Была сестра, которая пусть и вела свой бизнес, но тоже не брезговала деньгами нашего отца. Была мачеха, которая меня откровенно ненавидела по одной простой причине: я являлась живым напоминанием интрижки отца и тайской студентки.

Даже моя внешность напоминала ей о том, что отец предпочел азиатскую красавицу и собирался уйти из семьи, поскольку любил мою мать. Но судьба жестоко подшутила над отцом, отобрав у него мою маму. Однако, как любит говорить бабуля, подарила ему меня. Ведь даже имя, которое дала мне мама, означало «драгоценность». Словом, я была ходячим бриллиантом. С трудом верила в этот факт, но само имя мне нравилось.

***

— Рома! Где тебя черти носят?! — недовольно хмурился Барсуков Саня, появляясь в раздевалке.

Я уже успел переодеться и закрывал шкафчик на кодовый замок. Признаться, усталость убивала, а нервы были на пределе. Но тренировки с Барсуком я не пропускал. Дело привычки вот уже последние лет десять.

— Сань, не нуди, а, — скривился я.

—Ох, простите, ваше высочество! — Барсук отвесил шутовской поклон, блистая лысиной.

Александр был моим, пожалуй, единственным другом, это если не считать Ольховского. Я ценил нашу дружбу. Особенно если учесть, что наши интересы в бизнесе не пересекались. У Барсука была собственная сеть тренажерных залов. И если я поднимал семейный бизнес, то Саня начинал с нуля, пробивая лысиной путь к обеспеченной жизни.

— Шут гороховый, — пробормотал я, выходя из раздевалки.

— Так что нового в добрачной жизни? Пригласительные видел. Оценил. Могу не приходить? У меня, знаешь ли, стойкое отторжение розового цвета, — ржал друг, а я отвернулся.

— Можно, — милостиво разрешил я, а потом зло добавил: — Звони этой мымре сам. И придумай достоверное оправдание, почему свидетель жениха не явится на бракосочетание.

— Слушай, бро, — Александр задумчиво почесал затылок пятерней. — Ты уверен, что не перешел папеньке дорогу? Вот за что он тебе такую жену выбрал? Там же крупным шрифтом на весь фасад: «Гадюка»!