Видимо, она увидела безумие в моих глазах, потому что замолчала и нервно сглотнула.

 –  Я… Я… Мне больно, пусти,  –  она дернула головой, чтобы освободится от моего захвата.

 –  Поверь, это цветочки. Забери заявление.

 –  Какого черта здесь происходит? – услышала мужской голос.

Почувствовала, как Женин муж встал позади меня.

 –  Я задал вопрос,  –  пару секунд я еще подержала тетку за морду и отпустила.

 –  Дай пройти,  –  сказала уроду нависшему надо мной.

 –  Гля, во дела,  –  обдал запахом алкоголя, от чего я поморщилась. – Какая – то лярва пришла в мой дом и еще что – то требует.

 –  Это не твой дом и никогда не будет,  –  процедила сквозь зубы.

 –  Паш, дай ей уйти,  –  подала голос Женя.

Павлик схватил меня за руку. Смотрел на меня своими мутными глазами и скалился гнилыми зубами. Как можно жить с таким ублюдком?

 –  Пошла вон отсюда,  –  не мне. Жене.

 –  Паш…

 –  Нах*й пошла! – заорал мужчина.

Тетка даже и не подумала возмутиться, прошмыгнула мимо, даже двери за собой закрыла.

 –  А вот теперь мы поговорим, лялька,  –  мерзко улыбнулся.

 –  Руку пусти,  –  спокойно сказала.

А у самой внутри все заледенело от страха. Я боялась его. Очень.

 –  Что уже не такая дерзкая, да? Я знаю таких, как ты. Вы все сучки, п*здите и орете, пока кобеля не почувствуете, потом скулить начинаете. Вы все тупые твари, которые только и могут ноги раздвигать и рот шире открывать.

Он гадко смеется и шагает ближе, кладет руку мне на талию. Меня мутить начинает.

 –  Что, хочешь меня? Хочешь мужика настоящего узнать?

 –  Отойди, если не хочешь, чтобы меня стошнило на тебя. Я сказала руку отпусти, если не хочешь с ментами разбираться.

Урод цокает языком, но отходит от меня. Осматривает взглядом, от которого мне хочется поскорее вымыться. Меня передергивает от отвращения.

Я прохожу мимо мужчины, с желанием поскорее убраться из этого дома.

 –  Слышь, лялька, хочешь брата вернуть?  –  говорит мне.

Я застываю. Медленно поворачиваюсь к нему.

 –  Я хоть сегодня заберу заяву, если ты сейчас опустишься на колени и приласкаешь меня,  –  с этими словами берется за свою промежность и мерзко смеется.

Я просто в шоке, не знаю что сказать. Какой он грязный и отвратительный.

 –  Есть еще другой вариант. Принеси мне сто штук через три дня, и я заберу заявление, а потом каждый месяц будешь приносить мне по двадцать штук.

 –  Вы отобрали у меня все, теперь еще хотите денег?

 –  Ну, а что? Я прикинул, что пацан – то будет получать пособие, как сирота, а это минимум десять штук в месяц и до восемнадцати лет, сама посчитай.

 –  У меня нет денег.

 –  Значит, брат тебе не нужен. Давай, иди, готовь его вещи. И, лялька, попрощайся с ним, потому что ты его больше не увидишь.

Я понимаю, что он не шутит. Эти мрази заберут у меня Димку. Знает на что давить.

 –  А где гарантии, что через месяц вы не напишите новое заявление на опекунство? – хрипло спрашиваю.

 –  А все от тебя зависит. Если будешь хорошей девочкой, будешь приносить бабки каждый месяц, то все будет хорошо.

 –  И я должна поверить тебе на слово?

 –  А у тебя другого выбора нет, лялька. У тебя ровно три дня, чтобы подумать.

*** 

 –  Да я знаешь, что с ним сделаю! – бушевала баба Тома, после того, как я ей рассказала.

 –  Мы ничего не можем сделать,  –  устало ответила и потерла переносицу. Голова начала болеть нещадно.

 –  Вероничка, мы что – то придумаем.

 –  Времени нет, он сказал, что…

 –  Да мало ли что сказал этот упырь!

 –  Баба Тома! – я не сдержалась и повысила голос.

Я не хотела кричать на старушку, просто нервы сдали.