– Может быть, вы хотели бы узнать, что они просят за имение, прежде чем осматривать его? – предположил я.

– Бассейн там в порядке? – спросила женщина.

– Да, мэм. Всего два года как построен.

– А конюшни? – поинтересовался мужчина.

– Дассэр! Мистер Хёртли держит в них своих лошадей. Они свежепобелены, обработаны огнеупорными материалами и все такое. Он просит за имение восемьдесят пять тысяч, и это его окончательная цена.

Он скривил губы.

– Я упомянул о цене только потому, что некоторые покупатели… – начал было я.

– Мы что, похожи на других покупателей? – перебила меня женщина.

– Нет, разумеется, нет. – Они и впрямь не были похожи на других, и комиссионные в размере четырех тысяч двухсот пятидесяти долларов с каждой секундой представлялись мне все более реальными. – Я сейчас же позвоню мистеру Хёртли.

– Скажите ему, что полковник и миссис Брэдли Пекем интересуются его усадьбой.

Пекемы прибыли в такси, поэтому я повез их в усадьбу Хёртли в своем стареньком двухдверном седане, за который извинился, что, судя по выражению их лиц, было нелишне.

В их собственном лимузине, сообщили они мне по дороге, появился какой-то опасный скрип, поэтому пришлось поручить его заботам местного мастера, который поклялся своей репутацией, что устранит этот скрип.

– Чем вы теперь занимаетесь, полковник? – спросил я, чтобы завязать беседу.

Брови у него поползли вверх.

– Чем занимаюсь? Тем, что мне интересно. А в критические времена тем, в чем нуждается моя страна.

– В настоящий момент мой муж наводит порядок в государственной сталелитейной промышленности, – вставила миссис Пекем.

– Там творится что-то подозрительное, – сказал полковник, – но потихоньку разбираемся, разбираемся…

Мистер Хёртли лично вышел встретить гостей, в твидовом костюме, начищенных штиблетах и приподнятом настроении. Его семья пребывала в Европе. После того как я представил полковника с женой мистеру Хёртли, они больше не обращали на меня никакого внимания. Тем не менее им нужно было еще хорошенько постараться, чтобы моя гордость, стоившая в данном случае четыре тысячи долларов с хвостиком, почувствовала себя оскорбленной.

Я вел себя смирно, как собака-поводырь или дорожная сумка, слушая лишь, как с легкой непринужденностью обменивались добродушными шутками покупатели и продавец восьмидесятипятитысячной собственности.

Никаких мелочных вопросов о том, во что обходится отопление и содержание дома или налоги и нет ли сырости в подвале. Ничего подобного.

– Я так рада, что здесь есть оранжерея, – сказала миссис Пекем. – Я возлагала на этот дом большие надежды, но в объявлении об оранжерее ничего не было сказано, так что мне оставалось лишь молиться, чтобы она здесь оказалась.

«Никогда не следует недооценивать силу молитвы», – мысленно вставил я.

– Да, хорошо вы все здесь устроили, – сказал полковник. – Лично я больше всего рад тому, что бассейн у вас сделан на совесть, не то что эти лужи в бетонном корыте.

– Есть еще кое-что, что вам будет интересно узнать, – заметил Хёртли. – Вода в бассейне не хлорирована. Она обезвреживается ультрафиолетовыми лучами.

– Я очень на это надеялся, – признался полковник.

Хёртли довольно хмыкнул.

– А есть ли у вас лабиринт? – поинтересовалась миссис Пекем.

– Что вы имеете в виду? – не понял Хёртли.

– Лабиринт из декоративного кустарника. Они так живописны.

– Простите, вот этого нет, – ответил Хёртли, дергая себя за ус.

– Неважно, – примирительно сказал полковник. – Мы можем сами его устроить.

– Да, – согласилась его жена. – О господи, – пробормотала она вдруг, глаза у нее закатились, и, схватившись за сердце, она начала сползать на пол.