Еще один катарсис, который поднял внутри него цунами из разнообразных эмоций. Просто не передать словами, что он ощутил в этот момент. Это не сыграть, не надумать, не вымучить из себя, потому что "ты отец и так надо". Он на самом деле почувствовал себя отцом. И почувствовал, как начал звереть. Поднял набыченный взгляд на переростка напротив и неизвестно, чем ты все это в итоге закончилось, если бы не подбежала Аглая.

– Что здесь случилась?! – испугано спросила она, вытирая влажные руки о штанину. – Валюш, ты почему плачешь?

– Этот дядя меня напуга-ал… – и, как на кошку ранее, ткнула пальцем на мужчину с подносом.

– Ваша дочь меня толкнула, и я разлил на еду напитки! – принялся жаловаться он, совсем как ровесник Валюши. – Я требую компенсации! Это все денег стоит, вообще-то!

Видит Бог, Вишневский едва сдержался. Удерживая на одной руке ребенка, а другой раздраженно достав из заднего кармана брюк бумажник, не глядя, вытащил пару купюр, явно в несколько раз превышающих стоимость заказа.

– Подавись ты уже своими бургерами, – бросил деньги на поднос и, развернувшись, кивнул Аглае: – Пошли отсюда.

– Давай, я ее понесу…

– Я сам, – и Артур, с Валюшей на руках, пошел к выходу из забегаловки.

***

Стараясь громко не топать, они поднимались в темноте по лестнице к съемной квартире Аглаи: Валюша уснула сразу же, как только села в вымытую машину и не проснулась, когда он аккуратно достал ее из детского кресла.

– И всегда она так крепко спит? – шепотом спросил он, пересекая очередной пролет.

– Всегда. До года спала крайне плохо, а теперь пушкой не разбудишь. Устает в детском саду за день, а сегодня еще столько новых эмоций, – ответила Аглая, нашаривая в кармане ключ.

Неожиданно с тихим скрипом открылась соседняя дверь, и Валентин, мать его, прекрасный, выпустив оранжевый прямоугольник света, выглянул на лестничную клетку.

– А я и думаю, где вы с Валюшей… – процедил, не сводя хмурого взгляда с Вишневского. – Гуляли, значит.

Артур решил, что еще одного мудака точно не выдержит, поэтому включил привычный режим дзен и просто отвернулся.

– Я зайду перед сном, – это уже Аглае, – поболтаем. Ладно?

– Нет, – не оборачиваясь, отрезал Вишневский, и переступил порог дома.

Что там тихо ответила ему Аглая он уже не слышал: надавив мыском на пятку, пытался стянуть обувь, и при этом не разбудить резкими движениями ребенка.

Войдя в комнату Валюши, аккуратно положил девочку на кровать, не забыв перед этим стянуть одной рукой покрывальце.

– Дай ей Пелёнка, – услышал шепот у двери.

– Кого?

– Игрушку ее, она только с ней спит.

Удивительно, но он даже запомнил, как выглядит Пелёнок. Отыскал в куче игрушек белого мишку и положил рядом с дочерью на кровать.

А потом вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Аглая стояла в коридоре, практически в полной темноте и явно не знала, как себя повести. Волновалась, кусая нижнюю губу.

– Ты домой или… может, чаю?

– Может, чаю, – повторил он, и они, ничего не говоря, друг за другом пошли на ее крошечную кухню.

15. Часть 15

***

Вишневский сидел за столом и молча смотрел, как Аглая, так же не произнося ни звука, готовит для них чай: достает из шкафа чашки (наверняка самые лучшие), распаковывает новую пачку пакетированного цейлонского.

Сегодняшний вечер так был богат на события, события необычайно важного характера, что он осознанно поставил мысли на паузу. Он больше не хотел думать, анализировать, вспоминать, он просто смотрел на нее, женщину, которая родила ему дочь и понимал, что впервые в жизни все пошло не по его плану. Но почему-то сильно расстроенным себя не чувствовал. Скорее… слегка растерянным.