Спокойствие, Дзен. Будь спокоен. Она твоя дочь, ты ее можешь бросить их тут! Будь выше, будь мудрее. Ты знаешь, как правильно поступить.

Снова достал ключ и, пикнув брелоком, оживил массивные двери ворот – те плавно поехали в разные стороны.

– Сейчас, пять минут.

– Что ты задумал?

– Тут стойте.

На старом добром отцовском Вольво не ездили, наверное, ни разу, с тех пор, как он перебрался в Америку. Пыли на кузове было немерено. Он вообще был не уверен, что машина заведется – наверняка от долгого простоя разрядился аккумулятор. Но, сев за руль, понял, что бак полон и аккумулятор вполне жизнеспособен.

Скорее всего Иракли не дал машине врасти шинами в пол.

Конечно, после кричащей роскоши Феррари Вольво показался ему старым проржавевшим баркасом на фоне белоснежной яхты, но выбора не было – две другие машины были в ходу, придется довольствоваться тем, что есть.

Выехав за ворота, он снова бросил взгляд на часы – как назло время летело просто с космической скоростью.

– Садитесь, – бросил он, поторапливая женщин. – Быстрее, пожалуйста, я очень спешу.

Аглая поправила капюшон на голове дочери и, взяв ту за ручку, быстро метнулась к машине.

Дождь усиливался.

Забравшись внутрь, недовольно цокнула, что не укрылось от внимательного ока Вишневского.

– Что теперь не так?

– Тут нет детского кресла.

– Может, потому что в нашей семье никогда не было детей и никто не затаривался впрок? – изо всех проявляя терпение, подметил он. Возможно, слегка раздраженно.

Ее лицо окаменело.

– Я не просила тебя нас отвозить, – и взялась за ручку двери, явно намереваясь выйти.

– Прекращай. Пристегни ее пока простым ремнем, потом разберемся.

Ехали они в полной тишине, не считая тихого щебета из динамиков радио СтолицаFM. Дорога была мокрой, а видимость нулевой, поэтому скорость пришлось сбросить до минимума. На часы Вишневский уже даже не смотрел, понимая, что время безбожно не на его стороне.

– Она всегда такая тихая в дороге? – спросил, бросив взгляд в зеркало на лобовом. Аглая сидела прислонившись виском к стеклу, грустно наблюдая в окно за серым в эту непогоду пейзажем.

– Валюша спит. Ее всегда сильно укачивает в транспорте, поэтому хорошо, что так.

– Меня тоже в детстве всегда укачивало, – зачем-то поделился он, осознав, что давно забыл о такой казалось бы несущественной мелочи.

Как и о том, что тоже не любит конфеты. Как и Валюша.

Стоп! Он что, сидит и ищет в своей дочери признаки себя?

– А почему твой… кхм… Валентин за вами не приехал? – ну как же не спросить.

– У Вали нет машины.

Ну еще бы.

– И квартира съемная?

– Артур! – нахмурилась она, сцепившись с ним взглядом через зеркало. – Снова ты начинаешь?

– Я просто интересуюсь, ничего личного. Надо же хоть чем-то себя в дороге занять.

– У него была квартира, и машина была. Но потом он попал в нехорошую историю… В общем, его обобрали черные риэлторы.

Угу, еще и мозгов нет, значит. Точно лох, – самодовольно отметил про себя Вишневский, поставив возле своего имени очередную галочку.

Впрочем, сравнивать этого и его, это как сравнивать российский автопром с… В общем, перевес явно был на его стороне. И дело не в самолюбии и прочем – чистая объективность.

Но напрягало его другое – что он вообще взялся вдруг сравнивать себя с ним. Ну просто ни в какие ворота!

– И какие планы на будущее? – снова закинул удочку в мутную воду.

– В каком это смысле? – снова метнула в него через зеркало острые стрелы взгляда. – Ты о чем это?

– Ну, я о вас.

– Тебя это не касается. Неуместные вопросы для постороннего человека.

Он перевел взгляд с зеркала на дорогу и просто не смог не улыбнуться. Потому что он видел, как она старается делать вид, что не волнуется. Что ей все равно их такое близкое присутствие друг к другу, буквально на расстоянии вытянутой руки. И отвечала она так специально грубо, чтобы случайно не обнажить настоящую себя.