Леший забирает со столика вторую кружку и, дождавшись, пока я подниму свою, чокается со мной кофе.

Он с таким интересом наблюдает, как я собираюсь есть, что становится даже неловко. Это мне-то!

— Может, хватит уже? Почему ты сам не ешь? И не пора ли тебе на тренировку? А заодно и вон с моей жилплощади?

Как только свалит, сменю пароль на своём навороченном электронном дверном замке.

— Я уже съел яичницу из пяти яиц и нет, сегодня воскресенье, у нас только одна сухая тренировка вечером. Которую я собираюсь пропустить, потому что у меня запланирована экскурсия в город-герой Псков.

Свалился же на голову! Ещё хвоста мне не хватало! Отпиваю из кружки и замираю от восторга. Леший с пониманием кивает и поджимает губы. Этот малыш побил меня в варке кофе!

— Иди умываться, я уже вытащил из чемодана все твои грязные вещи, надо только закинуть туда чистые.

Да что же такое, на каждую мою карту у него находятся козырные две!

— Ошибочка вышла! Как ты полетишь со мной без билета?

— Я перебронировал твой и мы теперь летим одним рейсом.

Бизнес-классом, конечно.

— Ненавижу эконом из-за узких проходов между сиденьями, — ворчит Леший, устраиваясь в широком кожаном кресле. — Это для карликов вроде вчерашнего ощипанного овоща.

Я закатываю глаза. Всего несколько часов, как я вернулась в Москву, а в моей жизни, оказывается, есть наглый обормот, которого не так-то просто из неё вытряхнуть.

— Ну что ж, спасибо за бизнес-класс, но по прибытии в город ты идёшь на экскурсию, а я уже вызвала такси, которое повезёт меня в деревню за восемьдесят километров.

Леший оживлённо кивает, привлекая к себе для объятий.

И, конечно, в деревню мы едем вдвоём. На заранее заказанной машине, в деревню, которую мне указал Семён.

Высадившись у знакомого по видеозаписи дома, репетирую в голове свою речь.

Стучусь в ворота.

— Кто там? – Кричат с крыльца.

— Из собеса, Анна Владимировна! – поднимаю повыше пакет, — вам к Новому году продуктовый набор от мэра передали!

— А ну, свали, — шиплю маячащему рядом Лешему. – Сейчас спугнёшь мне её своей бородищей.

Лёша подозрительно хмурится, но всё же отступает подальше.

— Не знаю, что ты задумала, но мне не нравится. Буду рядом.

Я нетерпеливо цыкаю, но замечаю за штакетинами забора приближающееся пятно.

Калитка открывается, и я вижу в проёме ту самую женщину с видеозаписи. Жадно вглядываюсь в её лицо.

— А чего это мэр обо мне вспомнил? Я сколько писала про дорогу, а мне только отписки приходили! – обиженно произносит она. Низким, гнусавым голосом. Не певучим, мягким тембром мамы.

— Скоро выборы, тёть Ань, — выдавливаю на лицо улыбку. – Вот, всем пенсионерам отправили.

— Так я не пенсионерка, — разочарованно протягивает женщина.

— Ой, а может, по возрасту подойдёте? – уточняю я. – У вас какая дата рождения? Можно паспорт посмотреть?

Открываю тяжеленный пакет, в который спешно набрала самых дорогих продуктов в магазинчике на выезде из города.

— Это что, кофе? – удивлённо поднимает брови Анна Владимировна и у меня снова подпрыгивает сердце. Мама была страшной кофеманкой, и страдала, когда приходилось выбирать между пакетом зёрен и мешком перловки.

— Да, и в зёрнах, и молотый, и растворимый. А к нему молоко сгущённое и в коробках, печенье шоколадное, сыр и колбаса. Посмотрите?

Женщина с деланным равнодушием запускает руку в пакет и ощупывает упаковку зёрен итальянской обжарки, дзинькает банками сгущённого молока, большой коробкой датского масляного печенья.

— Что-то расщедрился мэр на этот раз, соседке тогда макароны, да тушёнку с подсолнечным маслом выдавали.