— Ты что-то хотела? — спрашиваю у нее.

— Вижу, твоя подчиненная устала. Неужели работа не потерпит до утра?

Открываю папку с отчетом.

— Не потерпит. Оставь нас.

Мама нехотя уходит, а та, кто вызывает у нее тремор, воротит нос от подноса. Отворачивается и прикрывает рот рукой.

— Не нравятся шпинатные оладьи? Или авокадо?

— Просто неважно себя чувствую, — отвечает, дыша через раз.

— В баре есть вода.

— Вы очень любезны, — говорит с нескрываемым упреком. Поднимается с кресла и дефилирует к стойке с графинами.

Возможно, я сам налил бы ей воды, но тогда у меня не было бы лишнего шанса разглядеть ее сочную задницу. Удивительно, что с такими потрясающими внешними данными она связала свою жизнь с маркетингом. Могла бы блистать на подиумах и украшать обложки журналов. Не каждая первокурсница выглядит так желанно, как эта зараза в свои почти тридцать. Заставляет меня голодно облизываться. Пожалуй, завалю ее, прежде чем уехать. Хоть что-то приятное получу от этого тухлого городишки. В том, что она огонь в постели, я даже не сомневаюсь. От нее прет неудовлетворенностью. А может, от меня. Из-за перебоев на личном фронте.

— Плохо? — спрашиваю, уловив, что стакан воды ей не помогает.

К столу она не приближается. Мнется у бара, рвано и глубоко дыша.

Откладываю отчет, так и не начав его изучение. Встаю и двигаюсь по кабинету, заставляя свою гостью спиной вжаться в барную стойку. Подойдя ближе, чем ей бы хотелось, прикладываю пальцы к ее лбу.

Замирает.

Смотрит на меня с привычным ей оцепенением. Как в тот момент, когда пролила на меня кофе. Зря я думал, что она сделала это нарочно. Решил проверить, не пустила ли в ход свои женские штучки, чтобы привлечь мое внимание. Пригласил к себе на ночь глядя. Оказалось, что я ей не просто неинтересен, а почти омерзителен. Другая уже терлась бы о мои колени. А эта едва ли не морщится от моих прикосновений. Оттого в моих жилах еще сильнее кровь закипает. Люблю труднодоступных. Ломать их. Подчинять.

— Жара нет. Вызову врача.

— Не надо врача, — сопротивляется, но я уже достаю мобильник из кармана.

— Скорую?

— Никого вызывать не надо. Сейчас все пройдет… — Снова прикрывает рот рукой и бубнит: — Где у вас туалет?

Беру ее под мышку и вывожу из кабинета. Веду в конец коридора, распахиваю дверь и включаю свет. Даже отойти не успеваю, как она протискивается внутрь и падает на колени перед унитазом.

— Твою мать, — ругаюсь глухо, отвернувшись. — Обедала каким-нибудь дерьмом, пока отчет составляла?

Ей не до ответа. Рвотные позывы не позволяют даже воздуха глотнуть. Все же набираю номер семейного терапевта. Пищевые отравления тоже нужно лечить. Прошу дока приехать к нам как можно скорее.

— Сказала же, мне не нужен врач, — доносится из туалета под шум сливного бачка. Красотка умывается, моет руки и выходит ко мне, поправляя юбку. — Извините. Не хотела.

— Тем не менее тебя осмотрит доктор. Мне нужны здоровые руководители.

— Я здорова.

— Вижу, — хмыкаю, крутя мобильник в руке.

Нервно скребет шею ногтями и, потупив взгляд, с безвольным отчаянием в голосе произносит:

— Я всего лишь беременна…

Мля… Что за облом?!

Стареешь, Девлегаров, на брюхатых потянуло. А ведь ни за что бы не подумал на нее. Не замужем, судя по отсутствию кольца, а такие, как эта красотка, без символического бриллианта на пальце штампом в паспорте сыты не будут. Роскошная, при коготках и штукатурке. Не вымученная, и живот плоский. Самая настоящая женщина. Все, как я люблю. За исключением ее начинки. Не вштыривает меня западать на молодых мамашек.