Я кивнула. 

– И не собиралась, – с сестрой просто вышло, а вот с мамой, зуб даю, скандал будет. – Только с такси не выйдет. Мы поедем с охраной. Давай сразу возьмём пылесос, заедем в садик и оттуда к маме? 

– Давай. Но охрана – это пипец как странно. 

Я пожала плечами, потому что поспорить с ней не могла. Но, в конце концов, Андрей же не запер меня в доме, заставив сидеть там безвылазно, а остальное всё лирика.

***

Мы сидим за столом, на котором расставлены куча блюд, ни одно из которых мне не хочется пробовать. От мамы, которая находится слева от меня, пахнет ужасно слащавыми духами, поэтому меня подташнивает. Хочется отсюда сбежать, но я только пью апельсиновый сок стаканами и широко улыбаясь, даже не заботясь, что ввглядит улыбка фальшивой. Но никто тут не проницателен натолько, чтобы меня раскусить. Разве что, Катя, но она и без того бы смотрела на меня встревоженно, наверное. Уж она-то точно знает, что такое токсикоз, мне ещё повезло, а вот её полоскало на каждом шагу. 

Помимо мамы, меня и Кати с детьми тут ещё немало народу. Нина Семёновна, которая с укором смотрит на бывшую невестку, потому что та пьёт вино, две маминых подруги с работы, папин двоюродный брат и его жена, с которым и после смерти отца мы поддерживаем связь, а ещё одна женщина, которая знакома мне смутно, и, судя по всему, её сын, которому на вид не больше тридцати. 

Тут душно, но я уже раз просила открыть окно, вот только все хором заявили, что им дует. Я ходила на кухню отдышаться уже два раза, и на меня будут странно смотреть, если я уйду в третий. 

Но я не выдерживаю и иду в сторону туплета. Мне в целом дурно, чувствую себя больной, но температуры точно нет. Списываю всё на нарушенный режим сна и токсикоз, но покоя не даёт чувство внизу живота. Это не боль, но что-то вроде неестественного, неприятного тепла, и я даже не могу понять, не чудится ли мне это. 

Но после того, как я выхожу из туалета, то чувчтвую уже реальную боль и начинаю паниковать. 

– Кать, можно тебя? – прошу сестру, она встаёт изо стола и идёт сомной на кухню, где я ей говорю: – У меня болит живот внизу. Это же не нормально, да? 

Она хмурится. 

– Я не знаю, честно. Не паникуй, но, наверное, так не должно быть, – Катя смотрит на меня, будто пытается определить таким образом, всё ли со мной хорошо. 

Но я, конечно, паникую. И не знаю, что делать. 

– Может, скорую? 

Я киваю, но потом останавливаюсь. 

– Я, наверное, Ире скажу, – когда мы ехали сюда, я телохранительницу с сестрой познакомила. – Проводишь меня вниз? – может, это я себя накручивала, но боль становилась немного настойчивее, и я боялась одна спускаться по лестнице. 

– Конечно, пойдём. 

В подъезде со мной, к счастью, ничего не происходит, но я не чувствую себя хорошо, даже когда вдыхаю свежий воздух. Наоборот становится хуже, тошнота усиливается. 

Увидев меня, Ира из машины выскакивает. 

– Что-то случилось? – похоже, по мне это уже стразу заметно, раз она сходу спросила. 

Я киваю, но у меня слабость, поэтому говорит Катя. 

– У неё живот болит, скорую надо, но она сказала, что надо предупредить сначала. 

– Да, правильно, – Ира зватается ща телефон, ищет там что-то. – Сейчас, секунд. 

Она отходит в сторону, подносит телефон к уху. Начинает поддувать ветер и совсем не слышно, что она говорит. 

– Так, Зоя, садись пока в машину, сейчас будет скорая, тебя доставят сращу в клинику. Главное не паникуй, у беременных бывает всякое, – похоже, Ира сама не верит в то, что говорит. 

Скорая и правда приезжает, я ложусь на каталку, чтобы не совершать лишних движений. Кате приходится возвращаться, но она даёт Ире свой номер и умоляет позвонить ей, как всё решится. Я слушаю их разговоры, лишь бы как-то отвлечься, но страх сковывает всё моё тело, он будто бы душит меня в своих тисках.