– Любишь их?

– Они умелли, – всхлипывает малышка.

– Как умерли? Маш, мне так жаль… ты поэтому от мужа бежала с Настей? Потому что больше некуда?

Прокашливаюсь.

– Да, они умерли… один заснувший за рулем дальнобойщик и всё. Мы с Настюшкой сиротки.

– Силотки, – всхлипывает дочка.

– Мои соболезнования, – тихо произносит Захар, – а брат твой так и сидит?

– Да. Мы с ним не видимся.

Ежов пристально смотрит на меня.

Странно, но со временем говорить о смерти родителей стало чуть легче. Я уже не заливаюсь слезами от одной мысли. Горечь прочно запечатала мою скорбь.

– А почему?

– Он совершил преступление. Если бы против взрослого, я бы поняла, но ведь у Софии сын.

– Да, – вздыхает Захар, – Герман совершил большую ошибку.

Странно. Ежов вообще никак не отреагировал на упоминание его большой любви.

– Ты поэтому вышла за это ничтожество? – вдруг спрашивает.

– Не нужно, Захар Романович, выставлять меня дурочкой несознательной. Алексей был хорошим, заботливым мужчиной. Но все мы знаем, как вы умеете меняться в худшую сторону, – делаю глоток чая.

Ежов пристально смотрит на меня. На его губы ложится ухмылка.

– А ты коготки отрастила, да? – вижу в его глазах что-то странное.

Это восхищение?

– Жизнь заставила. Я ошиблась, но, чтобы идти дальше, нужно было признать ошибку. Для меня самое важное – моя дочь. И любой, кто попробует ей навредить, будет иметь дело со мной.

Улыбка Ежова становится шире.

– Материнство пошло тебе на пользу, Маш.

– Да вы что? – прищуриваюсь.

Он упорно пытается пробить стену моего равнодушия. Но пока она стоит… хоть и осыпается крошечными камешками к моим ногам.

После обеда мы возвращаемся в офис.

Настя долго хнычет, не хочет оставаться в игровой комнате. Ей нужен дядя Захар. Вот что мне с непослушной малышней делать? Тянет ее к нему и всё. Причем так стремительно, что я даже не успеваю придумать какой-нибудь противовес.

Ежов остается поговорить с нянечкой, а я возвращаюсь на свое место. И там меня ждет мужчина, весьма похожий на Захара.

– Здравствуйте, вы к Захару Романовичу? – под его пристальным взглядом усаживаюсь за рабочий стол.

– Вот оно что! – он растягивается в улыбке. – Кажется, я нашел причину странного поведения моего братца.

– Сделайте всё, чтобы Насте было комфортно, Инга, – говорю нянечке, – если вдруг что, сразу звоните Маше или мне.

– Маше или вам? – хитро прищуривается.

– Дядя Захал! А у меня есть ты! – малышка хватает небольшого плюшевого единорога и протягивает мне.

– Ух ты! – громко восклицаю. – Одно лицо просто!

– Лисо… – звонко смеется малышка.

– Захар Романович, – лицо Инги серьезно, – эта девочка…

Настюшка крепко держит меня за руку. А я сжимаю порядком поистрепавшегося единорога. Мысль, словно удар молнии.

Нужно купить ей нового…

Но почему…

Почему я выделяю именно её? В нашей детской комнате немного детишек. Основная масса сотрудниц предпочитает детские сады. Сегодня Настя и вовсе одна…

– Что? – спрашиваю у нянечки.

– Это ваша дочь? – она понижает голос. – Просто вы… иначе на неё смотрите, и я подумала.

– Нет, к сожалению, нет, – усмехаюсь, – Настюх.

– Дя?

Возвращаю ей единорога.

– Мне пора работать. Твоя мама меня потеряет. Тетя Инга с тобой поиграет.

– Халасо, – радость в голубых глазах затухает.

Треплю малышку по белокурой головке и разворачиваюсь. Выхожу.

Это ваша дочь?

– К сожалению, нет, – направляюсь к лифту.

Выхожу на своем этаже. Сую руки в карманы и направляюсь в кабинет. Только вот уже на подходе меня ждет сюрприз.

– Не понимаю, о чем вы, – слышу сухой голос Машки.

– Ну как же… такая красивая молоденькая помощница. Мой брат наконец-то стал мужиком.