– Тань, я…

– Будешь зажигать круче всех?

– У Ваньки школу закрыли на карантин. Эпидемия. Боюсь, что мы тоже могли заразиться.

– Никакие отговорки не принимаются. А то я решу, что твой хваленый муж и сын – выдумки, и ты на самом деле живешь одна с тридцатью кошками. Дресс-код синий. Чао, Славина.

Звонко смеясь, отключается одноклассница. Я же принимаюсь рассеянно растирать грудь и сдавливаю виски.

Признаваться успешной во всех отношениях Митиной в том, что меня выставили из дома и теперь я мать-одиночка, не хочется. Хочется сбежать в Антарктиду к пингвинам и дрейфовать на льдине с морскими котиками.

Лишь бы не предаваться жалостью к никчемной себе.

– Доброе утро, Ань. Сделай мне кофе.

Мой босс, Северский Марк Алексеевич, внезапно материализуется у меня за спиной и заставляет подпрыгнуть на месте. Подмигивает мне лукаво, прежде, чем скрыться в кабинете, и усиливает и без того неконтролируемую панику.

Трусливо обрадовавшись, что Ванька ушел в туалет вместе с Марли несколькими минутами ранее, я вытираю потные ладошки о юбку и торопливо варю шефу горячо любимый им латте. Делаю глубокий глоток воздуха и проскальзываю в приоткрытую дверь.

Застываю рядом с широким добротным столом и изучаю вальяжно развалившегося в кресле мужчину.

Внешность у Северского выдающаяся. Густые смоляные волосы, зачесанные назад. Упрямые резкие скулы. Волевой подбородок. Темно-карие, практически черные глаза, которые разбили не один десяток девичьих сердец.

Крупные руки с выступающими венами. Длинные пальцы, которые, несомненно, умеют доставлять удовольствие. Широкий разворот плеч.

В общем, в Марке идеально все. За исключением одной малюсенькой детали.

Он бабник. Казанова. Коллекционер. Тот, кто делает зарубку на ножке кровати, и на следующее утро забывает имя спутницы, с которой провел ночь.

Прокручиваю это все в мозгу за считанные секунды, хватаю за хвост бредовую мысль и не успеваю прикусить непослушный язык.

– Марк Алексеевич, станьте моим мужем! Пожалуйста.

Тишина между нами повисает такая оглушительная, что в ушах нещадно звенит, а сердце совершает немыслимый кульбит и ухает на дно желудка.

– Что-о-о? – ревет босс, как взбешенный гризли, которого в разгар спячки разбудили и вытащили из берлоги.

– Ничего. Забудьте!

Забрав свое предложение обратно, я пулей вылетаю из его кабинета, а дальше действую на автопилоте.

В коматозе объясняю Марку Алексеевичу, что в его боксерском клубе делает мой сын, и сгораю от стыда, пока Северский выталкивает меня из приемной, как безвольную куклу, и принимается варить кофе.

Если бы я нервничала чуть меньше, я бы обязательно оценила его старания и несвойственную ему заботу. Но сейчас в голове царят невообразимый бардак и абсолютная вакханалия.

Мысли сталкиваются друг с другом, как непослушные шарики, и отскакивают с противным звяканьем.

– Ну рассказывай. Почему ты хочешь, чтобы я стал твоим супругом? – с любопытством интересуется Марк Алексеевич и смотрит на меня хитро, с прищуром.

– Притворились. Всего лишь на пару дней, – я уточняю до того, как Северскому придет в голову подсунуть мне заявление по собственному, и робею, делясь причиной моего безрассудства. – На следующих выходных у моей одноклассницы свадьба. И я не могу появиться там без спутника.

– Так у тебя же есть муж, – хмурится Северский, силясь собрать воедино частички паззла, а я роняю глухое.

– Мы разводимся.

И невольно переношусь в день, разделивший мое существование на до и после.

* * * * *

Аня, две недели назад

– Олеж, ты скоро?

Я прижимаю телефон плечом к уху и помешиваю лопаткой томящуюся в сковороде курицу в сливочном соусе. Добавляю немножко приправ и пробую на соль соус.