Я вспоминаю, как импульсивно Анечка размахивала руками, когда я ей это сообщил, и наблюдаю за ней исподтишка, катая в мозгу версию о женской ревности. Правда, тут же отметаю глупую мысль за несостоятельностью. Славина просто хочет, чтобы перед глазами ее ребенка был нормальный пример для подражания.

А не я со своими хаотичными связями и постоянно меняющимися любовницами, не так далеко ушедший от ее козла-муженька.

– Спасибо. Все было очень вкусно.

Я искренне благодарю Аню за ужин, когда мы уничтожаем ровно половину нажаренных ею котлет, и в кастрюле остается пара-тройка картофелин, и помогаю ей сгрузить посуду в посудомойку.

Ненароком я сталкиваюсь с Анечкой то бедром, то плечом, и каждый раз отмечаю, как стремительно ее щеки заливает румянец, и пальчики начинают мелко дрожать.

Я никак не комментирую реакции ее тела. Скорее, провожу осторожную стратегическую разведку, и гадаю, что не устроило Аниного мужа. Вон она какая отзывчивая, чувственная, податливая.

Так и хочется скользнуть пальцами вверх по позвоночнику. Сжать длинную изящную шею. Обрисовать ключицы. А потом спуститься мимо упругих полушарий к плоскому животу.

Тьфу.

Одергиваю себя мысленно, понимая, что это начинает действовать выдвинутое Славиной табу, и торопливо показываю ей комнату, где она будет спать. Достаю из шкафа постельное белье и одеяло и запрещаю себе смотреть в сторону кровати, чтобы не провоцировать неуместные фантазии с моим администратором в главной роли.

Благо, Аня тоже решает как можно скорее избавиться от моего общества.

– Спасибо, Марк. Я сама постелю.

– Спокойной ночи, Аня.

– Доброй ночи.

Ретировавшись к себе, я раздеваюсь, падаю на диван и еще долго пялюсь в потолок прежде, чем сомкнуть веки. Беспокойно ворочаюсь в постели и вскакиваю посреди ночи от неясного чувства, свербящего к груди.

Я собираюсь освежиться и залить в себя пару стаканов ледяной воды, но ноги сами несут меня в противоположную сторону. Туда, где из приоткрытой двери доносятся тихие всхлипывания.

Я прохожусь костяшками пальцев по косяку, но никакого ответа не получаю. Поэтому плюю на правила вежливости с высокой колокольни и протискиваюсь в Анину спальню.

Лунный свет просачивается в не до конца задернутые шторы и змеится по темному ковру. Но я не замечаю ни красоты представившейся взору картины, ни соблазнительной атласной ночной рубашки, в которую одета Аня.

Мой взгляд примерзает к острым выпирающим лопаткам. И в эту же секунду непреодолимая потребность сгрести девчонку в охапку скручивает внутренности тугим жгутом.

Аня снова плачет, если судить по ее трясущейся спине. А я снова хочу открутить башку ее дражайшему супругу.

– Ань…

Зову я девчонку негромко, но она никак не реагирует на мой голос. Так что я снова нарушаю ее личные границы, пересекаю разделяющее нас расстояние и опускаюсь на чужую кровать, приклеивая свои горячие ладони к Аниным холодным предплечьям.

Глава 6

Аня

– Ну и чего мы снова ревем?

Низкий голос с бархатной хрипотцой врезается мне в затылок, и я вздрагиваю.

Торопливо пытаюсь вытереть катящиеся по щекам градом слезы, но они начинают течь еще сильнее. Спускаются по шее к ключицам и ниже и пропитывают топ ночной сорочки.

– Ань, ну чего ты опять развела Ниагару?

Упорствует Марк, не желая оставлять меня наедине с горем. Ну а я подтягиваю колени к груди, упираюсь в них подбородком и упрямо молчу.

Не потому что не хочу с ним разговаривать, а потому что язык прилип к нёбу, а во рту полным-полно хрустящего крошева из стекла.

– Анют…

Тихо зовет меня Северский и садится на кровать. Его сильные пальцы массируют мои плечи, разгоняя застывшую в жилах кровь, и я снова дергаюсь. Как будто меня одновременно прошивает высоковольтным разрядом, и молния бьет в самую макушку.