Василич кивнул и практически потащил Кирилла за собой.

Выходя из кабинета, тот заметил удивленные глаза часовых, и понял, что они все слышали.

– Парочку ненормальных мы уже расстреляли, – сказал Василич буднично, когда они спускались по лестнице.

– Не сомневаюсь, – сказал Кирилл, и сглотнул.

В вестибюле его передали под охрану двоих бойцов, и те повели журналиста на улицу. Они пересекли площадь, и по широкой лестнице поднялись к уцелевшему дому, серой пятиэтажке-хрущовке.

Если судить по сохранившимся вывескам, на первом этаже некогда располагалась аптека, и отделения сразу двух банков.

– Что, придется деньги считать? – спросил Кирилл, поняв, что его ведут к двери под надписью «Сбербанк».

– Ага, – один из бойцов загоготал. – Они нынче даже на подтирку не годятся, скользкие больно…

Здесь тоже стояли охранники, а внутри, в просторном зале, обнаружилось множество спавших на матрасах мужчин. От запаха потных носков, грязной одежды и сероводорода у Кирилла зачесалось в носу, захотелось немедленно выскочить обратно на улицу.

– Тут будешь жить, – сказал веснушчатый рыжий охранник. – Матрас, одеяло к вечеру получишь, а сейчас тебе ложиться смысла нет, скоро побудка и завтрак… вот бригадир ваш явится…

Бригадир не заставил себя ждать – хлопнула дверь, и переступивший через порог малорослый и носатый мужичок гаркнул:

– Подъем, мать вашу! Разоспались, разодрать вас три раза!

Затем он глянул на Кирилла и поинтересовался:

– Кто? Новенький?

– Так точно, – ответил рыжий.

– В общем, слушай, – сказал бригадир, подойдя поближе. – Все просто – ты делаешь то, что тебе говорят, за это получаешь еду и защиту, и все мы трудимся на благо коммуны ради сохранения цивилизации.

Нечто подобное могли начертать на своих знаменах и нацисты, и большевики, да и вообще представители любого тиранического режима – трудись и радуйся, а мы будем тебя кормить и охранять.

– Ясно, – сказал Кирилл, думая, что надолго он здесь не останется – сбежит при первой возможности.

Он должен найти Машеньку, убедиться, что с ней все в порядке.

– Это мы посмотрим, – Саленко поглядел недоверчиво, и, отвернувшись, заорал: – Пошли! Шевелимся, шевелимся!

Спавшие поднимались, зевали и потягивались, некоторые бросали на бригадира злобные взгляды. Тут были исключительно мужчины, от уже окрепших подростков до еще сильных стариков, но выглядели они грязными и заморенными.

– Всем оправиться! – продолжал командовать Саленко. – Сейчас привезут завтрак!

Оправляться полагалось у торца дома, там, где густо разрослась сирень, но пахло вовсе не цветами, а фекалиями и мочой.

Дребезжа и лязгая, подкатила железная бочка на колесах, вроде тех, в которых раньше развозили квас, и к ней тут же выстроилась очередь. Кирилл замешкался, и оказался в самом ее конце, в затылок лысому дядьке в вылинявшей рубашке защитного цвета.

– Ты новый? – спросил дядька, обернувшись. – Меня Сашей зовут…

И он протянул мозолистую корявую ладонь.

– Откуда тебя взяли? – продолжил интересоваться новый знакомый. – С Печер? Ничего себе…

– А тебя? – спросил Кирилл.

– Так я тут рядом и жил, – Саша дернул головой. – В пятом доме по Васюнина. Поехал на работу, в троллейбус сел, но и остановки не проехал. Проснулся, а тут заросли, звери дикие рыщут, но не мне тебе рассказывать… – он махнул рукой. – Первые дни вообще хреново было, едва собакам не попался, так что когда эти пришли, с автоматами, мы сами к ним кинулись… И вот, сюда угодили, в коммуну… Все лучше, чем псов собой кормить, но как-то не так все равно.

Очередь двигалась быстро, и Кирилл уже видел, что каждому добравшемуся до бочки полагается кружка воды, ложка и банка тушенки – с остатками краски, покрытая ржавчиной и грязью. Выдавала все это толстая женщина лет сорока, наряженная в халат, некогда бывший белым, а теперь серый, и рядом с ней торчал неизбежный боец в камуфляже.