– И с пехотой у них так же?

– Конечно! Они же просто довели до ума шведских каролинеров, разгадав их секрет. И дополнили хорошей стрелковой подготовкой, взятой у нас и австрийцев. Огневой бой пехоты очень важен. Но Карл XII показал, что без решительного натиска с белым оружием все это лишено смысла.

– В битве при Венеции нашу армию разбили именно огненным боем.

– Да. Им пренебрегать нельзя. Но там для его применения были все условия, – серьезно произнес Камиль д’Отён де Лабом.

– Если бы вы командовали моей армией там, то как бы поступили?

– Не спешил бы. Если противник, зная о твоем численном превосходстве, собирается дать бой, то, очевидно, имеет какие-то хитрости и заготовки. А значит, нужно провести разведку. И вполне вероятно, я атаковал бы австрийцев на самом рассвете, еще по темноте, с тем чтобы наши солдаты вошли с ними в рукопашный бой. Через что нивелировал бы огонь артиллерии противника и воспользовался преимуществом численного превосходства. Либо постарался дождаться дождя, чтобы сойтись штык на штык.

– Задним умом мы все крепки.

– Да, сир. Конечно. Но это же очевидно. Ты знаешь о том, что враг мал числом. Он тоже об этом знает. И он стоит. Почему? Притом не имея явных преимуществ. Это либо самоубийственная храбрость, либо какая-то ловушка. Если бы были какие-то удобные позиции – да. Но нет. Там ровное поле, в котором он соорудил наспех небольшой вал.

– А вал не преимущество?

– Не такое, чтобы компенсировать вдвое превосходящую числом армию.

– Ясно, – кивнул Людовик, задумчиво глянув на Камиля.

Тот после завершения войны за испанское наследство оставил действительную службу и занялся наукой. Военной наукой. И ныне оказался одним из тех, кто реформировал французскую армию. Его слова выглядели неприятно. Болезненно. В чем-то их смягчали слова Кольбера о том, что поражение было выгодно Франции. Но сам король так не думал. Слишком много поражений.

– Сир, – произнес министр иностранных дел, приглашая его двигаться дальше. К кавалеристам – двум полкам, которые собирались продемонстрировать свою выучку. Тоже образцово-показательные. Чтобы потом отправиться инструкторами в другие.

– А где артиллерия? – поинтересовался Людовик, осмотревшись. – Пехота есть, кавалерия есть, а пушки куда подевались?

– Мы пока не начали реформирование артиллерии, – произнес Камиль.

– Отчего же?

– У нас очень мало сведений по русской артиллерии. Мы просто не понимаем, в чем причина ее крайне высокой эффективности. Проведя опыты с 6-фунтовыми пушками, мы не смогли добиться даже близко такой же дальности.

– И как скоро у нас появятся все необходимые сведения? – поинтересовался король у Кольбера.

– Мы работаем над этим.

– Сколько времени?

– В этом или, может быть, в следующем году. Русские не берут иностранных офицеров в артиллерию. И выяснить что-то обычным образом довольно сложно. А их люди не болтают.