Ну и что, что в одних трусах снег чистил. Он мужчина крупный. И, наверное, горячий. Уле очень хотелось прижать ладони к щекам. Что за мысли? Откуда они?!

Но он и в самом деле необъяснимо волновал ее, этот Захар. Его широченные плечи под темно-зеленой футболкой, умный взгляд, крупные руки без колец. И мясо он приготовил просто шикарное!

– Очень вкусно! – Уля сообразила, что она уже минут пять ест молча. Молча и с аппетитом. – Ты настоящий кулинар.

– Да ладно, – отмахнулся Захар. – Хороший кусок мяса трудно испортить.

Еда была такой вкусной, что Ульяна не отказалась бы от добавки. Но попросить постеснялась. Захар положил им одинаково. Если такой крупный мужчина наелся, то ей просить добавки стыдно. Она же девочка. Она же фея! Пыльца и роса.

В итоге это оказалось правильным решением – остаться без добавки. Потому что потом был еще чай, а к чаю у Захара кое-что было. Булочки. С корицей. Почти как синнабон, но только еще вкуснее. Булочки, как выяснилось, тоже изготовления Настасьи Капитоновны. На второй Ульяна сказала себе строго «Стоп». Потому что появился реальный шанс лопнуть.

Она сидела, наблюдала за тем, как Захар убирает со стола, и вяло думала о том, что есть что-то особенное в мужчине, который занимается якобы чисто женской работой. Хотя, кто вот это вообще придумал – про женскую и мужскую работу? Впрочем, понятно, кто, но времена-то сейчас совсем другие. В общем, в мужчине, занятом женской работой, проявляется что-то такое… Делающее его еще более мужчиной. А в случае с Захаром – прямо даже что-то брутальное виделось в нем, когда он держал противень с мясом в руках.

– Ульяна, я выйду ненадолго.

Она лишь кивнула. Уля сидела у окна, сытая, умиротворенная, и без особых мыслей смотрела на белое и безбрежное за окном. Как же хорошо, что она послушалась маму и приехала сюда! Надо чаще маму слушать! Может быть, и в плане перспективных знакомств мама была права…

– Ульяна, там баня протопилась. Пойдем?

Она резко обернулась. Ей не послышалось? Нет? Захар приглашает ее в баню?!

– Веник я запарил, – Захар это сказал таким тоном, будто наличие или отсутствие веника – для Ули краеугольный аргумент для принятия решения. – Простыни и полотенца приготовил.

– Эмн… – только и смогла пробормотать она.

– Ну не пропадать же жару? А то уже остывать начало.

И в самом деле. Не пропадать же… жару.

Ульяна потом так и не смогла себе объяснить, как она на это все согласилась. Она видит этого Захара в первый раз в жизни. Да, он сосед бабушки. Да, бабушка, видимо, его хорошо знает, и она о нем хорошего мнения – раз поручила встретить и приютить Ульяну на время своего отсутствия. Но все же… Все же этого не вполне достаточно, чтобы идти с человеком в баню. Ведь там же надо будет раздеваться!

Причем Захару ничего странного в этой ситуации явно не виделось. Его все это совершенно не парило, как говорится. Правда, догола он перед Улей не стал раздеваться – наверное, если бы это произошло – то Ульяна бы все же сбежала. Но до трусов разделся – преспокойно. Перед женщиной, которую видит первый раз в жизни! Совместный обед не в счет. Правда, Уля его в трусах уже видела, так-то. А потом Захар обмотал бедра простыней, выудил из-под нее те самые красно-белые полосатые трусы, невозмутимо бросил их к остальной одежде на широкой скамейке, лихо нахлобучил на голову войлочную шляпу и сказал:

– Я в парную. Как будешь готова – приходи.

Только когда за Захаром закрылась добротная деревянная дверь, Ульяна стряхнула с себя оцепенение. И в голове сразу стали быстро возникать вопросы. Как? Ну как она дала втянуть себя во все это?! Чем думала?! Впрочем, никто ее особенно ни во что и не втягивал. Ей предложили, она согласилась. Сама. Добровольно.