– За медали же платят, – удивился я, – по крайней мере, за золотые точно.

– Да, за чемпионство Европы – пятьсот рублей, – согласился он, – за СССР – хорошо, если двести пятьдесят дадут, и со всего этого налоги, налоги, оставляя на руках не так уж и много.

– Мне гимнастки говорили, у них вообще восемьдесят рублей зарплата, – добавил я.

– Да, у моей жены сто рублей, – кивнул он, – и даже вместе мы, не видясь друг с другом, постоянно разъезжая по соревнованиям и занимая призовые места, не можем накопить себе на машину.

– Как-то печально всё.

– Ещё как, Ваня, – он оглянулся, – разговариваю об этом с тобой, поскольку ты не запятнал себя общением с нашими кураторами. Всё один да один.

Я не стал его разочаровывать, говоря, с кем я общаюсь на самом деле.

– Эдвин, я не буду об этом трепаться, поскольку узнаю для себя, денег не хватает купить даже кроссовки в магазине Adidas.

– Ну так вот, – кивнул он, продолжив, – к чему я всё это так долго подводил, что у нас просто нет другого выхода, кроме как заниматься перепродажей товара, словно торгаши какие-то. Я до Олимпиады был в Мюнхене, занял первое место и получил свои пятьсот рублей. Знаешь, сколько я заработал на перепродаже привезённых вещей?

Я покачал головой, заинтересованно на него посмотрев.

– Три тысячи, Иван! Долбаные три тысячи! Этих денег хватило на свадьбу, платье и ещё осталось отложить на машину.

– Подожди, – у меня в памяти всплыли воспоминания, что советские спортсмены, по заверениям газет, вроде бы всегда хорошо жили: ордена Ленина, квартиры, машины без очереди. Как-то его слова не бились со всем этим. Об этом я ему и сказал.

Он посмотрел на меня словно на идиота, фыркнул, думая, что я так шучу, но, видя моё серьёзное лицо, понял, что да, я просто идиот.

– Ваня, – он покачал головой, – вот сколько, ты думаешь, спортсменов наградят после этой Олимпиады орденами Ленина? Дадут квартиру и машину?

– Ну, думаю, всем, кто хотя бы золото принёс, – осторожно ответил я, вызвав его смех. Он смеялся долго, весело, так что даже потекли слёзы.

– Слушай, с тобой и правда не соскучишься, – вытирая рукой глаза, наконец стал успокаиваться он. – Ваня, очнись уже! Ты не в сказке живёшь! На каждые соревнования выделяются квоты на каждую команду. Скажем, два-три ордена, пять орденов «Знак Почёта», с десяток медалей за «За трудовое отличие», две-три квартиры, и хорошо, если дадут без очереди купить пару машин, за свои деньги причём, Иван! Тебе просто дадут право купить без очереди!

– Погоди, ты хочешь сказать, что, допустим, вот я завоевал две золотых медали и могу пролететь с наградами? – для меня это действительно стало откровением.

– Конечно! – рассмеялся он. – Всё будет зависеть от того, в каких отношениях ты с нашими кураторами из ЦК, есть ли там те, кто благотворят тебе и включат в эту квоту. Так что, даже если тренеры сборной подадут тебя на награду, не факт, что ты её получишь!

– Как-то это не очень справедливо, Эдвин, – проворчал я, не веря ему.

– Да у меня куча знакомых, кто, не имея связей, каждый раз завоёвывая медали, остаётся ни с чем, Иван. Даже олимпийские! Мой сосед по коммуналке имеет три золотых медали, привезённые с токийской Олимпиады, знаешь, что он получил за них?

Я почесал в затылке и покачал головой.

– Как раз-таки комнату в коммуналке девять квадратных метров, так как один без семьи и детей, а значит, чиновники посчитали, что отдельная жилплощадь для него будет слишком большой роскошью! Как тебе такое?!

– Похоже на свинство, – честно признался я.

– И таких историй, Иван, полно. Орденоносцев или Героев труда можно перечесть по пальцам: пять-шесть на всех олимпийских чемпионов! Если хочешь, я тебя познакомлю с парочкой людей, они тебе расскажут о справедливости распределения наград.