Второй удар пришелся Вавко точно в висок. К этому моменту он уже посвистывал и булькал, как пробитая водяная грелка. Несмачный зашевелился. Несколько мгновений он усиленно размышлял над тем, что предпринять. Пока мыслительный процесс пытался очиститься от образа растянувшегося Вавко, Корсин оставил в животе второго моряка две раны, словно подсадив тому в брюхо два улья боли.

Несмачный заорал, но крик вышел не таким громким, как он рассчитывал. Хватаясь за всё подряд, Несмачный попятился. Безучастные рыбьи глаза Корсина пугали его. Можно сказать, только по этой причине он позволил оператору прыгнуть на себя и закончить начатое.

Наслаждаясь кровью, хлюпавшей в ладонях, Корсин положил нож на конвейерную ленту и вытер руки о толстовку. Теперь ее уж точно не отстирать. Корсин огляделся с видом человека, твердо решившего довести начатое до конца. На мгновение усомнился в здравости собственных действий. Он ведь мог просто угнать шлюпку. Если уж на то пошло, сумел бы и сам доплыть.

Теперь – сумел бы.

Но почему бы заодно не притащить Вельрегу́лу плавучий шведский стол? Черная тварь будет рада. Прибрежные городки подкармливали ее, и сейчас она, если Корсин не ошибался, как раз находилась в Истаде.

Наконец Корсин приметил то, что искал, а именно: дверь комнатушки, в которой хранились баллоны с пропаном. Обычно трубы варили с помощью промышленного индукционного устройства, больше похожего на защитный кожух, надеваемый на трубу. Пропан же хранился на случай ремонтных работ, когда требовалась газовая резка металла или газоплавильная сварка.

– Вот мы и займемся ремонтом, – хихикнул Корсин.

Отыскав тележку с пневматическими колесами, он погрузил в нее два баллона. Потом совершил еще одну ходку за следующей парой. Этого должно было хватить. Баллоны Корсин выставил плотной кучкой у ленты конвейера. К моменту, как он совладал с последним, со лба градом катился пот.

Подняв голову, Корсин отыскал тяжелые индукционные зажимы. Обычно с ними работали минимум два человека, но он собирался исполнить эту арию катастрофы сам. Едва не растянувшись под весом зажимов, Корсин опустил их и защелкнул, точно наручники, на баллонах.

Теперь посреди цеха стояло настоящее взрывное устройство.

Через сколько оно сработает, когда он запустит индукцию? Через десять секунд? Полминуты? Корсин понятия не имел, сколько у него времени в запасе, но решил не рисковать. Глупо улыбаясь, он на цыпочках направился к лестнице.

За ним тянулся провод от пульта индукционного захвата.

7.

До полуночи оставалось меньше часа, но на горизонте всё еще тлела красная бугристая полоса. Прогуливавшийся по палубе Демид избегал смотреть в ту сторону. Потому что знал: если больше положенного таращиться на огонь в море, то кошелек тоже начнет тлеть. Цветы, презервативы и прочие любовные снасти – вот что сулит море в огне.

«Не придумывай, золотозубый, – сказал себе Демид. – Чтобы прожечь дыру в кошельке, вовсе не обязательно быть романтиком. Достаточно обладать крепким морским корнем, за который все хотят подержаться».

Темная сторона Балтийского моря внушала страх. Кругом – ни зги. Только «Святой Гийом» парит в безбрежной тьме, точно призрак. Теперь море не казалось Демиду чем-то одушевленным и понятным – вроде бесформенной любвеобильной богини, забиравшей к себе лучших моряков, чтобы забавляться с ними до скончания времен. Только не после случившегося на корме.

– Ну-ну, так и спятить недолго, – укорил себя Демид.

Он так увлекся попытками проникнуть взглядом в толщу воды, что не заметил, как добрел до Гордея Свиридова. Механик стоял у фальшборта и, оперевшись на локти, курил. После каждой доброй затяжки он с видом ценителя нюхал пальцы, от которых несло солидолом.