- Это не еда. И почти все мои деньги. Мне даже на такси не хватит домой вернуться.

- Окей, вали домой, - Алиса пнула пакет, так что яркие пачки разлетелись по полу, и злым быстрым шагом отправилась к выходу.

Кирилл поскрежетал зубами, разобрал пакет, оставив лишь самое необходимое: печенье, хлеб, сыр, сок – и оплатил это. Заодно пришлось взять пачку кукурузных палочек, лопнувшую от удара маленькой, но крепкой Алисиной ножки.

С продуктами Кирилл вернулся к квартире своей девушки, позвонил. Она долго не открывала. Наконец дверь отворилась. Алиса, одетая уже в спортивный костюм, упала в объятия Кирилла, омывая его плечо слезами и исступлённо шепча:

- Прости, прости меня… я такая глупая… просто всё как-то навалилось…

Он внёс её внутрь. Посреди комнаты плоской кучей лежали на бетоне все её вещи.

- Это чё такое?

- Лежанка моя. Я ни до одного соседа достучаться не смогла.

Кирилл вздохнул, вызвал такси и повёз Алису к себе. Их встретила делегация в составе отца и его жены. Камилла в шёлковом халате сложила на груди когтистые руки, хищно скалясь в ожидании скандала. Но Кирилл не доставил ей такого удовольствия: отвёл Алису в свою комнату, а сам уединился с батей на кухне.

- Она только одну ночь переночует, - сказал он, не глядя на отца. – Можно?

- А что, больше негде?

- Есть, но там надо… прибрать.

Отец скривился скептически:

- А чё стрёмная-то такая? Не можешь себе нормальную тёлку найти?

- Она нормальная, - процедил Кирилл сквозь зубы.

Батя покачал головой:

- Я был лучшего мнения о твоём вкусе. Ну ладно. Ночуйте. Только тихо, и на кухне не курить. Ясно?

- Спасибо, пап.

Первый раз в жизни Кирилл привёл домой девушку с ночёвкой. Теоретически, эта ночь должна была стать особенной. Романтичной, там, что ли (фиг его знает, что это значит). Алиса, кажется, тоже так считала. Она липла к Кириллу полночи, то обвиваясь вокруг него, то гладя ладошками, но странно – всё это не заводило его, а только раздражало. Образ святоши то и дело возникал в голове вместе с дурацкими вопросами наподобие: «А её батя счёл бы достойной?» Вконец разозлившись на святошу, а ещё больше на себя, Кирилл отодрал от своего тела Алисино и, отвернувшись, уснул.

11. Глава 11. Наводнение

Жизнь Любы неожиданно вышла на ровное плато. В понедельник Женя пришёл в школу, целый и невредимый. Девочки перестали обращать на Любу негативное внимание. Канев тоже игнорировал. Новых друзей у неё не появилось – одноклассники лишь время от времени интересовались у неё домашним заданием – но такая тишина и спокойствие уже казались ей благом. Конечно, это было не то, что в Заозёрске: там после школы они девичьей компанией, а то и вообще всем коллективом могли пойти гулять на аллею или в пельменную пить чай. Делали вместе уроки, делились сокровенным, пели что-нибудь душевно-патриотическое. А по воскресеньям встречались в церкви. Проще говоря, вообще не расставались – жили, как одна семья. Здесь в Адлерском храме тоже имелись прихожанки её возраста, но они давно знали друг друга и, хотя не отталкивали Любу, она пока чувствовала себя чужой. Ей оставались лишь редкие встречи с Лилей, которая, к сожалению надо признать, всё же не близка ей по духу.

Но Люба не унывала. Во-первых, всё уже было лучше, чем в начале: её никто не обижал, не преследовал, не портил вещи. Во-вторых, она находила много утешения в своих занятиях: молилась за Фёдора Григорьевича и за Женю Фадеева, готовилась к экзаменам в институт (Люба мечтала стать врачом), тренировалась у Артёма, стараясь к тому же каждый раз угостить его домашними блюдами. Артём всё принимал с благодарностью и проливал бальзам на её душу, сообщая хорошие новости о самочувствии отца. По его словам, Фёдор Григорьевич держался молодцом, не брал в рот алкоголя и даже стал ездить на мастер-классы по повышению квалификации, не говоря уже о соревнованиях, где его ученики занимали хорошие места. За всё это Люба была благодарна Богу.