– Не знаю, про кого ты говоришь, – протянула собеседница, с сомнением посмотрев на Надежду. – Тебе он не померещился? Когда я подоспела, то здесь, кроме тебя и Кольки, никого не было.

– Думаете, померещилось? – переспросила Надежда. – Может, так оно и есть…

– Тогда тебе к врачу сходить нужно. Когда черные мужики мерещатся – это нехороший симптом. Так что ты сходи к окулисту или к этому… невропатологу. Может, капли какие пропишут.

– Схожу, – согласилась Надежда, чтобы не вступать в дискуссию. – Непременно схожу. Завтра же.

Сама она ничуть не сомневалась, что видела мужчину в черном так же отчетливо и ясно, как сейчас видит женщину с баклажанами.

В голове у Надежды роились мысли: странный мужик… Чего он от нее хотел?..

«Отдай то, что тебе не принадлежит…»

Она встряхнула головой, словно отгоняя неприятное видение. Можно было бы подумать, что это просто тип со странностями, который сам не знает, что говорит и где бродит. Или же он перепутал Надежду с какой-то своей знакомой, которая действительно что-то взяла у него и не отдает.

Можно было бы – если бы не одна очень существенная деталь.

То, что он сказал Надежде, дословно совпадало с текстом записки, которую Надежда нашла в кармане своего пальто после презентации игры по Варвариному роману – «Отдай то, что тебе не принадлежит. Отдай, или тебе будет очень плохо!» Тот же текст, слово в слово… Это не может быть простым совпадением!

Надежда в институте изучала среди прочих дисциплин теорию вероятности и знала, что вероятность дословного совпадения такой длинной фразы стремится к нулю. Значит, этот черный человек приехал на другой конец города, чтобы подкараулить ее, Надежду, и произнести эту странную фразу. Но возникает вопрос – зачем?

Насколько Лебедева помнила, она ни у кого ничего не брала, у нее вообще не было чужих вещей, если, конечно, не считать дурацкий прибор с длинным непонятным названием, который она взяла у матери и сейчас несет ее подруге. Но невозможно предположить, чтобы этому черному человеку понадобился дурацкий тоноксинометр. Кроме того, зачем пугать Надежду и угрожать ей, когда она и так собирается отдать этот прибор законной хозяйке?

– Ты о чем задумалась? – внедрилась в поток ее мыслей женщина с баклажанами.

– Да так, ни о чем.

– Тоже симптом нехороший, когда задумываешься! Пойдем уже отсюда, пока Колька с дружками не вернулся. Тебе ведь Борисоглебский проезд нужен?

– Точно.

– Ну, так пошли, мне тоже туда.

Женщины, поудобнее перехватив свои тяжелые сумки, захлюпали по раскисшей тропинке и вскоре вышли к двум домам из щербатого красного кирпича.

– Тебе какой дом нужен – третий или пятый?

– Пятый.

– И я в пятый иду.

Они дружно направились к левому дому.

– А что, кроме третьего и пятого никаких домов нет? – поинтересовалась любопытная Надежда.

– Нету. Только эти два.

– Почему же тогда они третий и пятый, а не первый и второй?

– Потому что раньше здесь еще дома были, но их признали аварийными и снесли. А эти два остались.

Женщины подошли к подъезду.

– А квартира тебе какая нужна? – осведомилась спутница Надежды.

– Четвертая.

– Так это ты, значит, к Людмиле Петровне идешь?

– Точно.

– Что ж ты раньше не сказала!

– Так вы не спрашивали.

– Людмила Петровна – это такая женщина! Я ведь у нее когда-то в школе училась. Ты, наверное, тоже ученица бывшая? К ней многие ученики ходят.

– Нет, я не ученица. Она с моей мамой дружит.

– А-а, ну ясно. Передавай ей привет. От Вали Тёлкиной, она меня под этой фамилией помнит.

На этом женщины расстались.

Надежда подошла к двери четвертой квартиры, позвонила.