Однажды я чуть не предложил. Просто обнаружил, что Фенька — самая близкая мне женщина, с которой я неосознанно начал сравнивать всех остальных. Эта — слишком подозрительная, а Феня мне доверяет, как родному. У этой — замашки собственницы, Фенек же меня никогда не пилила за отсутствие в ее жизни неделями. Эта — скучная какая-то и говорит только о себе, а с Фенькой всегда интересно и смешно.

Мне было с ней тепло.

Только у Фенька всегда была граната в одном месте. А, может, в двух местах разом, что более вероятно. В общем, подалась она последний год в горячие точки хирургом. Я орал. Так орал, что в смотровой при ее больнице штукатурка сыпалась. Но эту ведьму ни в чем было не переубедить. Когда она уехала, мой мир выцвел. Настолько, что я уже даже не пробовал завести кого-то и сравнить с Фенькой. Но это была ерунда. Я стал бояться, что она не вернется. Что не станет больше в моей жизни наших встреч, ее запаха, густо замешанного на медицинских препаратах и антисептиках, ее понимающего взгляда и улыбки. Я никому не был нужен, кроме нее…

Поэтому получить такой ночной звонок стало испытанием.

— Прости, Сволочь, — хрипло выдавила Феня, наплакавшись. — Ночь, а ты тут…

— Воды дать?

— Угу.

Я протянул руку к бутылке на окне и передал ей.

— Расскажи, что произошло, — попросил глухо, глядя, как она жадно пьет.

— Нечего рассказывать, — пожала она худыми плечами. — Госпиталь обстреляли. Мне еще повезло…

Она слезла с моих коленей и съежилась.

— В плечо попали? — Я осмотрел ее, пытаясь разобрать этот медицинский ребус из бинтов и повязок.

— Да. Но то ерунда. — Она опустила взгляд на забинтованные ладони. — Мне железной полкой прибило руки… — Она снова шмыгнула. — Я никто теперь.

— Ты жива, — твердо возразил я. — Фень, это немало. Что говорят врачи?

— Что оперировать я не смогу точно. Сухожилия повреждены в обеих кистях. Заклятья плести — тоже. Так, шевелить руками по бытовым нуждам в лучшем случае…

Я сделал усилие, чтобы не дрогнуть внешне. Почему-то вопроса, кто ей должен сейчас стать опорой, даже не возникло. Хотя просто никому не будет. Феня не подпустит к себе, не потерпит моей жалости. Но тут у меня будет железный аргумент.

— Ты едешь ко мне.

2. 2

Она зыркнула на меня исподлобья.

— Нет.

— Это не вопрос.

— Куда к тебе?

— В квартиру. Поживешь там первое время. — Она наполнила легкие, чтобы начать препираться, но я не позволил, предъявив тот самый аргумент: — Ты бы сделала для меня то же самое.

Мы посмотрели друг другу в глаза. И ее взгляд, к счастью, дрогнул. То, что надо. Но я на всякий случай закрепил эффект:

— Будешь упираться — смотаю скотчем и увезу в багажнике. Ты знаешь, я на нежности не особо одарен. А тебе нужна реабилитация.

— Какая реабилитация? — безжизненно вздохнула она. — Результат не поменяется.

— Фень, главное — ты жива, — попытался заглянуть ей в глаза.

Конечно, я никогда ей этого не скажу, но так даже лучше. Внутри меня тронулись льды и забрезжил луч в беспроглядной мгле. Я не буду больше вздрагивать от ночных звонков, набирать ее номер и задерживать дыхание от страха, что не ответит, а потом подолгу приходить в себя после телефонного разговора, убеждая себя, что это — ее жизнь. А я ей — просто друг. Просто оборотень.

Ведьмы не выбирают оборотней всерьез, как и оборотни — ведьм.

***

В другое время прежняя я бы посмеялась Сергею в лицо, подняла высоко голову и сказала, что я остаюсь жить в больнице, а моя реабилитация будет состоять из мытья полов в хирургическом и что швабру я по первому времени буду держать зубами. Только я не смогла. И от этого было тошно. Мне впервые в жизни захотелось, чтобы кто-то забрал меня из пугающего места и сказал, что все наладится. Ну а кто еще, если не Сволочь? У меня не было никого ближе. Да и сил спорить с ним не было тоже. Сегодня. Сегодня я позволю ему решать и просто переведу дух. А потом придумаю, что делать.