Наследник королевского рода Баварии Отто Виттельсбах, высокий, с внешностью отставного прусского генерала брезгливо сморщил нос. По салону несся странный запах жаренного мяса, хлеба и непонятных приправ – сосед на кресле напротив вытащил из пакета контейнер и с аппетитом уплетал блюдо варварской славянской кухни. В руке его маслено блестел очередной блин с мясом. Не то чтобы Отто не любил именно ее. Он принципиально не переносил фаст-фуд, какой бы кухне тот не принадлежал.

– Прошу прощения, брат Ханс, – не выдержав, обратился к «едоку», – но не понимаю вашего пристрастия к варварской еде. Ведь есть же нормальная, приготовленная поваром, ну или хотя бы в нормальном ресторане! В конце концов этим можно отравится!

– Брат Отто, – произнес Ханс, когда прожевал и вытер рот белоснежным платком с монограммой. Потом пожал плечами. Ханс Лихтенштейн – глава одноименного княжеского рода и, одновременно, глава собственной крохотной страны, с удивительно холодным выражением лица, но яркими, живыми глазами, – даже князья бывают иногда голодными. К тому же это банально восхитительно на вкус. Жаль, что нет блинов с красной икрой – пробовал их в Москве. Вы не поверите, братья, но это изыскано вкусно!

Он благовоспитанно откусил еще кусочек. Черный костюм с синим отливом сидел на нем столь идеально, что не оставалось и тени сомнения, что это безумно дорогая ручная работа, впрочем, как и у остальных пассажиров.

– Пожалуй, поддержу брата Ханса, – негромко произнес Георг Виттельсбах – наследник греческих королей откинулся на спинку кресла и широко улыбнулся. Он приходился Отто дальним родственником и носил такую же фамилию, но далеко не всегда поддерживал родственника, – Русские такие затейники. Космос, блины, опять же варп-двигатели– это все они.

Ханс, не переставая жевать, сдержанно улыбнулся и благодарно кивнул родственнику.

За окном голубовато-зеленым зеркалом промелькнуло озеро Саксон, излюбленное место летнего отдыха лондонцев, сейчас по-весеннему пустынное.

– В изобретении варп-двигателя отметились и китайцы, вроде бы соавтора звали… подождите… кажется Фэн Юйсян. У этих китайцев такие странные имена, – в улыбке Георга появилась толика брезгливости, словно он упоминал о чем-то недостойном упоминания джентльменом, вроде поноса, – Кстати, никто не знает, зачем великий мастер так срочно вызывает?

– Полагаю, – Ханс Лихтенштейн, с некоторым сожалением забросил объедки в пакет. Вытащив салфетку, тщательно вытер руки и бросил ее туда же. Трое братьев безмолвно смотрели на Ханса Лихтенштейна, ожидая продолжения речи, – что наступило наше время. Пора переходить к реализации Плана.

Оглядел заинтересованные лица братьев. Пусть маленькая, но победа льстила.

– Брат Ханс как всегда самый информированный, – изобразил легкую, слегка натуженную усмешку четвертый пассажир и наклонил бритую наголо голову. Он не был родовит, как братья и, в среде аристократов королевской крови чувствовал себя словно пацан, забредший в женскую раздевалку, зато занимал важное положение в руководстве МВД России, что разом возносило в высшие сферы ложи, – не скромничайте, дорогой брат, уж расскажите, что знаете. У нас говорят: сказал «а», говори и «б».

– Ох уж этот парадоксальный русский язык, – задумчиво улыбнулся Ганс, небрежно, словно по пустому месту, скользнув равнодушным взглядом по широкому славянскому лицу полицейского, и откинулся в кресле, – «а» и «б» сидели на трубе… Он для загадок, для мистических тайн, в отличие от предельно конкретного английского – языка торговли и математики или немецкого – языка воинов и промышленников.