Я не уверен, что заставляет дуреть, ее тихое хныканье, или ее крошечное тело, трущееся о мое, или просто алкоголь, текущий по моим венам. Может быть, это комбинация всего этого, но что бы это ни было, это толкает меня через край, сталкивая меня головой вниз с обрыва, прямо в волны похоти.

Мой разум на секунду отключается, все мысли улетучиваются, когда я позволяю своему телу реагировать на нее. Я не позволяю себе думать о последствиях или о том, как неправильно с моей стороны делать это. Вместо этого я позволяю своим губам найти ее губы и врезаясь в гладкую кожу с такой силой, что ее затылок ударяется о стену. Она снова хнычет мне в рот.

В этом поцелуе нет места нежности, в нем только зубы и гнев, который жжет жарче солнца.

В нем нет ничего нежного, ничего ласкового или любящего. Он ярый, мощный, это тот поцелуй, который, как бы банально это ни звучало, я буду помнить всю жизнь. Я чувствую это до глубины костей и в громовом биении сердца.

Мои пальцы впиваются в ее плечи. Я хочу пометить ее. Оставить синяки на ее коже, но так, чтобы это принесло удовлетворение нам обоим, и я это сделаю, скоро, очень блядь, скоро.

Запустив руку в ее шелковистые каштановые локоны, я наклоняю ее голову назад, прикусывая зубами ее нижнюю губу достаточно сильно, чтобы пустить кровь. Ранить ее. Разозлить ее. Отстраняюсь настолько, чтобы видеть ее изумленные глаза, я наблюдаю, как они наполняются равным количеством страха и возбуждения.

Воздух вокруг нас заряжен электричеством, наши тела тянет друг к другу, как два магнита. Я снова целую ее с той же силой, но на этот раз она отвечает на мой поцелуй. Ее губы жадно двигаются, как будто она изголодалась по такому обращению. Ее маленькие руки то отталкивают меня, то вцепляются в мою рубашку и притягивают ближе.

Ее губы приоткрываются, и из них вырывается стон.

Именно этот звук внезапно заставил меня вынырнуть из омута похоти.

Какого черта, Костян?

Она враг, ее ложь опорочила тебя, разрушила семью. Я резко отстраняюсь, и ее тело прижимается к стене от потери моей поддержки.

Нет!

Моя грудь вздымается, пальцы жаждут снова коснуться ее кожи, поставить метку, но я не могу. Я не хочу становиться слабее из-за этой маленькой лисицы, которая хочет, чтобы я считал ее невинной. Это зашло достаточно далеко. Я должен уйти от нее, пока не потерял контроль, пока не перешел ту невидимую черту, которую однажды уже переступал.

Пошатываясь, я отступаю назад, устремляя на нее взгляд.

— Развлеки меня, аферистка, покажи мне другое применение твоему красивому рту, кроме обмана.

— Я ненавижу тебя, — шепчет она сквозь стиснутые зубы, похотливая дымка в ее глазах рассеивается.

Я тоже ненавижу себя.

За то, что хочу тебя.

За то, что ненавижу тебя.

За то, что застрял с тобой в этом доме с тобой.

— Ну же, давай не ломайся, — нетерпеливо говорю я.

28. Глава двадцать седьмая.

Я так увлечен ее дразнением, ощущением липкой ненависти, которую приносит мне ее присутствие, что не замечаю пощечины, которая летит к моей щеке, пока не становится слишком поздно. Ее рука соприкасается с моей щекой, и моя голова отлетает в сторону от удара.

Моя щека загорается, а вслед за ней и мой характер. Я реагирую еще до того, как успеваю остановить себя. Я тянусь к ней, мои пальцы обвиваются вокруг ее горла, моя хватка удивительно мягкая для того количества ярости, что течет по моим венам.

Реакция Леры на меня — каменеющий страх, и она начинает дрожать, когда я наклоняюсь к ее лицу, крепко сжимая ее нежное горло.

— Если ты переходишь к рукоприкладству, то будь готова к тому, что руки приложат к тебе.