Следующие пары пролетают так незаметно, что я не успеваю опомниться. Уже наступила вторая половина дня, а я ничего не ела, и урчание в моем желудке служит тому ярким доказательством.

Потирая живот, я обещаю себе поесть как можно скорее и сразу направляюсь к кафе, которое я видела на углу. Достав из кармана телефон, я проверяю время, и этого секундного отвлечения достаточно, чтобы врезаться в другое тело или как мне сначала показалось в бетонную стену.

Прежде чем я успеваю рассмотреть парня, я кувыркаюсь назад, моя задница смягчает падение на тротуар. Боль от удара пронзает позвоночник.

— Смотри, куда идешь, — усмехается кто-то, но как только я слышу ледяной тон его голоса, я понимаю, кто именно отправил меня в падение.

Да сколько можно. Про себя вопрошаю я.

— Извини, — бормочу в ответ, поднимаясь с земли, задница болит.

Я провожу глазами по его великолепному телу и останавливаюсь на его надменном лице. Крепкая челюсть, выразительные скулы, пронзительные глаза, которые выглядят так, будто мечут в меня кинжалы.

Да, это Костя Ивашов. Хмурый и злой. Я ненавижу то, что считаю его привлекательным, и в то же время хочу ударить его по наглой роже. В то время как большинство девчонок бросаются на него, я хочу, чтобы он не замечал меня.

Неужели я слишком многого хочу?

— Слышал, ты была в деканате. — он прищуривает глаза. — Тебе пришлось использовать свой глубокий прием, чтобы добиться изменения в расписании?

Он говорит это через чур громко, так чтобы все слышали, при этом делает характерный жест рукой.

Во-первых, откуда, он узнал, что я была в деканате, у него что, глаза везде?

А во-вторых, почему он, обвиняя меня в распутстве?

Сделав шаг назад, я поворачиваюсь к нему.

— Прости, что?

Я не столько шокирована тем, что он так дерьмово обо мне отзывается, сколько шокирована тем, что он делает это в общественном месте. С другой стороны, ему, вероятно, все равно, что о нем думают люди, ведь никто не посмеет сказать ему что-то против.

Его губы кривятся в ухмылке.

— Рот, ты использовала рот, чтобы манипулировать деканом? Это не удивило бы меня. Мне кажется ты можешь.

Я стискиваю зубы... заткнись, заткнись, не говори ничего... слова звучат в моей голове, но я не могу их произнести, мой рот просто открывается, кем он себя возомнил?

В следующее мгновение я набираюсь решимости и делаю огромный шаг вперед, вдавливая палец в его очень твердую грудь.

— В чем блядь твоя проблема? Я ни о чем, никогда не лгала и не оказалась бы в деканате, если бы не ты и твоя не смешная шутка, — кричу я, привлекая внимание прохожего.

Его ледяной взгляд опускается вниз, туда, где его груди касается мой палец, и он хватает его, отбрасывая мою руку назад, как будто я просто мусор. Он наклоняется к моему лицу, отвращение искажает его черты. Он похож на быка, которого прижгли раскаленным клеймом, и это сделала именно я.

— Ты. — Рычание, вырвавшееся из его груди, вибрируя во мне. — Ты — моя проблема, и пока ты не вернешься обратно в гадюшник из которого выползла, ты будешь оставаться ею. Хочешь, чтобы это прекратилось, просто уйди, и все закончится.

Мои губы бездумно кривятся, и хотя во мне нет ни капли злобы, я не могу не сказать первые слова, которые приходят на ум.

— Ты не будешь мне указывать, моя жизнь уже давно стала дерьмовой и такое ничтожество как ты особо ее не ухудшит. Так что пошел ты.

Я не тупая и знаю, что не должна дразнить его, давить на него, но так трудно позволить ему говорить обо мне гадости. Его лицо становится безэмоциональным, и я содрогаюсь от предстающего передо мной образа.