Девчонка резко вскакивает, хватает одеяло и спешно пытается прикрыться. Ну, в этом уже нет никакой необходимости, все, что было нужно, я рассмотрел.

- Что тебе надо? - спрашивает шепотом.

- Пришел проведать болезную, нельзя? – подхожу ближе и дергаю одеяло на себя. Она с писком его выпускает, и я замечаю, как все ее тело покрывается мурашками.

Замерзла? Знобит? Или на нее так действует мое присутствие?

- Уходи, - опять шепчет чуть слышно.

- Почему ты говоришь так тихо? – спрашиваю, потому что меня это бесит.

- У меня нет голоса, - читаю практически по губам, потому что говорит она с каждым разом все тише.

Во мне просыпается жалость. Пожалуй, пока хватит с нее, лежачих больных в плен не берем. Подожду, когда ей станет лучше. А дальше она начинает кашлять. Мда, переборщил я все-таки с холодной водой и с подвалом.

Не знаю, почему в следующую минуту делаю то, что делаю. Меня и самого это шокирует. Но я иду в свою комнату и достаю леденцы для больного горла, которые привез из Швейцарии. Они очень быстро помогают устранить боль и вернуть голос, проверено уже многократно. Захожу к девчонке и швыряю ей таблетки прямо на коленки. Она округляет свои огромные глаза и смотрит на меня с опасением.

- Не отравишься, - стараюсь, чтобы мой голос звучал, как можно тверже, - это хорошее средство из-за границы.

В конце концов, объясняю я свои поступки, чем быстрее она поправится, тем быстрее я смогу возобновить военные действия.

Арина

Эти его чудодейственные таблетки и на самом деле очень быстро помогли. Голос вернулся, боль в горле прошла, и температуры больше не было. Я уж было подумала, что придется пропустить учебу, но тот, из-за кого я заболела, сам же пришел мне на помощь.

Странный он, конечно, человек и абсолютно точно ненавидит меня, правда не знаю за что. И еще я заметила, что я как-то не так реагирую на него. И это не страх. Вернее страх, но не только. Стоит ему появиться где-то поблизости, как меня сразу бросает в жар, сердце резко разгоняется и долбит бешеным пульсом в висках. Я перестаю воспринимать все вокруг, полностью замыкаясь на нем. Впадаю в ступор и не могу сбросить с себя оцепенение. Я не знаю, что это значит, но точно ничего хорошего для меня. Понимаю, что должна держаться от него подальше, вот только как мне избегать его, если мы живем в одном доме и, как оказалось, учимся в одном университете. Тем более, он в мою комнату заходит, как в свою, с ноги.

Утром первого сентября встаю пораньше, чтобы успеть привести себя в порядок. Волосы скромно заплетаю в косу, во-первых, чтобы не мешали, во-вторых, в принципе не люблю распущенные волосы. Одеваюсь скромно, как всегда, теперь только с учетом, что иду учиться в лучший вуз нашей области. Белая блузка и темно серые брюки. С собой беру кардиган и рюкзак, выхожу из комнаты, спускаюсь на первый этаж и сразу ловлю аппетитные запахи. Мама готовит завтрак. Она всегда встает рано, чтобы накормить меня, а теперь наша семья стала больше. Нас же можно уже считать семьей? На слове семья меня передергивает, не могу уложить в голове это понятие в связке с этим домом и окружающими меня здесь людьми.

Захожу в столовую, там все уже в сборе. Мама приглашает за стол и ставит передо мной тарелку с блинчиками. Тимур проходится по мне острым взглядом, от которого мое тело начинает пылать даже под одеждой, то ли от смущения, потому что он всегда смотрит слишком откровенно, то ли от возмущения. Но последнее под большим вопросом.

Я утыкаюсь в свою тарелку и пытаюсь хоть что-то съесть под таким давящим прицелом. На самом деле это очень сложно, кусок в горло не лезет, боюсь подавиться, чувствую, что его взгляд периодически возвращается на меня. Та сторона лица, которая ближе к нему нещадно горит и краснеет, и я замечаю краем глаза, как его лицо кривится в наглой усмешке. Придурок. Нашел аттракцион развлечений.