– А я не пытаюсь тебя соблазнить, – не могу подобрать для своего поступка вменяемого объяснения и говорю первое, что приходит в голову. – Мне было важно отвлечь тебя.

– У тебя фигово вышло, Стасик, – склоняет голову набок, а следом похрустывает шеей, снимая напряжение. – Дурацкий поцелуй не переубедил меня и не поменял моего отношения. Ты меня бесишь!

Хлёсткой фразой разрывает такую незримую и притягательную атмосферу, которую, по всей видимости, я сама себе нафантазировала. Ничего подобного между нами Мирон не замечает, слегка огорчая этим и провоцируя вновь задеть за больное.

– Ты зол не на меня и мою маму, ты злишься на свою и незаслуженно винишь нас, – тянусь к Мирону, но тот не позволяет снова себя коснуться, импульсивно отшатываясь к стене. – Когда ты разберёшься лично в себе и своей обиде, то поймёшь, что ни моя мама, ни я не собираемся ссорить тебя с отцом, – тереблю на себе промокшую насквозь блузку, не зная чем ещё занять свои руки. – И влезать между вами у нас тоже нет цели.

Я не сразу замечаю, что Мирон успевает закрыть вентиль. Вода больше не обрушивается мне на голову и не холодит кожу. Только суровый взгляд янтарных глаз выхолаживает всё внутри меня и вновь наполняет чувством неприязни ко мне.

– Цели нет, но вы технично пускаете корни в мою семью… МОЮ… Вам никогда не стать её частью, не надейся.

Его трясёт, но скорее всего, не потому что он только что вместе со мной принял ледяной душ. А потому что быть в замкнутом пространстве с той, кого он так не выносит, оказывается для него настоящим испытанием.

– Мы же можем не враждовать, – вкрадчиво продолжаю, стараясь не обращать внимания на то, как Мирон снова начинает закипать. – Хотя бы ради родителей.

– Не можем, – шагает ко мне, грубо хватая за плечи. – Жизнь дерьмо, – зло встряхивает. – А люди все по своей природе эгоисты, просто кто-то способен об этом говорить в открытую, а кто-то мастерски крысится.

Лицо Власова ожидаемо меняется. Он закипает по новой и его губы кривит пренебрежительная ухмылка. Он в открытую намекает на меня своей последней фразой.

Мой безрассудный план переломить в Мире недружелюбие к себе проваливается с треском. Он не станет менять своего отношения ко мне и будет продолжать третировать. Даже вылези я из собственной шкуры, он не поменяет гнев на милость.

– Тогда… – слишком поздно решаю сдать позиции, осторожничаю, вслушиваясь, как тяжёло дышит Мирон, раздувая ноздри. – Нейтралитет!?

Протягиваю руку, безмолвно прося скрепить рукопожатие и принять предложение не замечать друг друга.

– Можешь играть любую роль… милой падчерицы, тихой дурочки, добродушной сводной. Я остаюсь при своём.

Упрямый осёл! Злит и не дает мне шанса хоть что-то наладить.

– Знаешь что? Тогда тебе придётся просто смириться, – не без страха выдерживаю его взгляд. – Можешь ненавидеть меня, цепляться ко мне, но я продолжу жить в этом доме, потому что люблю… свою маму, желаю ей счастья и не намерена мириться с твоими капризами.

– Всё… точка… – отдергивает руки от моих плеч и впечатывает ладони в стеклянные двери, отозвавшиеся жалобным звуком. – Ты меня утомила.

Снова хватает как куклу, вынося из душевой кабинки. Ставит на пол. Сдергивает с крючка полотенце и швыряет мне в лицо.

– Проваливай.

Не дожидаясь, пока я хоть немного оботрусь, выталкивает в комнату и запирает за мной дверь.

– Да пошёл ты! – хлёстко выплёвываю в пустоту, зная, что Мирон уже меня не услышит. А жаль!

Стою не двигаясь, глотая обиду с привкусом сожаления.

Какого чёрта я вообще полезла налаживать связь с тем, кто люто всех ненавидит? Наивная дурочка…. решила повлиять на эгоиста маленькой порцией ласки. И поделом мне.