В это мгновение почему-то девчонки перестают смеяться и кажется, что вокруг все затихает в ожидании моего ответа. Мне становится трудно дышать. Я ощущаю на щеке жжение. Хочется смахнуть его с себя, как назойливую муху, и я против воли смотрю в сторону того, кто вызывает у меня дискомфорт.

Вижу перед собой надменный взгляд мерзавца, пообещавшего мне ад, а теперь появившегося среди моих друзей, и чувствую отвращение.

– Что скажешь?

– Что, прости? – забываю, о чем мы разговаривали.

– Ты не против, если я приду на вашу репетицию?

– Конечно не против, – перевожу взор на Лёху и улыбаюсь, стараясь больше не реагировать на присутствие Вадима и надеясь на то, что он ничего не ляпнет раньше времени. – Приходи. Не думаю, что тебя можно чем-то впечатлить.

– Кстати, Вадим тоже играл в группе в Штатах, – говорит Лёша, и взгляды моих парней устремляются к чужаку, но уже с большим интересом.

– А сейчас играешь? – обращается к нему Тим.

– Неинтересно, – отвечает хам с таким выражением лица, будто мы маленькие детки, играющие в песочнице, которую он давно перерос.

– Ясно, – хмыкает Тим, явно оценив высокомерную натуру мерзавца по достоинству.

– А ты, Фил? Чем ты занимался в Америке? – спрашивает его выросшая из ниоткуда Камилла – девчонка из параллельного – хлопая длинными коровьими ресницами.

– Играл в сборной по баскетболу. Вместе с Вадосом, кстати.

– Как интересно, – говорит девушка. – Теперь понятно, откуда у тебя такие мускулы, – дотрагивается до его плеча, царапая наращенными ноготками.

– Тренировки на площадке и в зале, – говорит он, будто не замечая ее прикосновений. – Первое время только спорт отвлекал меня от мыслей о доме, – и снова этот тоскливый взгляд, обращенный в мою сторону.

– Что же ты нам не писал и не звонил? – мурлычет прилипала, а я не могу перестать смущаться. Краска заливает меня с головой от тех взоров, что бросает на меня Фил.

– Думал, что, если оборвать связь, будет легче, – он не отрывает от меня глаз.

– И как? – снова мурлычет Ками. – Помогло?

– Нет, – отвечает Фил. – Тоску притупил, но полностью не смог избавиться от нее. И оказалось, что, когда заглушаешь эмоции, есть шанс, что они накроют с новой силой.

– Так здорово, что ты вернулся, – щебечут девчонки, забыв о новом мрачном парне и полностью переключив внимание на хозяина вечеринки, засыпая его сотнями вопросов.

– Тай, что происходит? – спустя десять минут отводит меня в сторону Тим.

– Давай позовем Джонни и Балу, тогда я все расскажу.

– Ты меня пугаешь, – напряженно говорит он.

– Просто позови ребят, пожалуйста.

– Можешь ты мне сразу сказать, что, черт возьми, случилось? – Тимоха выглядит обеспокоенным, и мне становится стыдно, что я заставляю его мучиться догадками.

– Тимош, – вырывается из меня ласковое обращение к другу, как и во всех других случаях, когда я нервничаю или мне требуется успокоить его, – не заставляй меня говорить об этом дважды, прошу.

Шоколадная радужка светлеет, и зрачок сужается до точки. И я понимаю, что Тим уже на пределе.

– Разве я не заслужил того, чтобы ты сообщала мне о чем-то важном первому? – в последнее время он стал как-то слишком болезненно реагировать на мое внимание к другим участникам группы.

– Тим, не усложняй, – но стоит признаться, что ближе него у меня никого нет.

Тимоха поджимает губы, заиграв желваками.

– Хорошо, – сдаюсь. – Только, пожалуйста, без истерик, Тим. Мне и так хреново.

– Ну!

– Помнишь, я говорила, что на сегодня был назначен ужин-знакомство с маминым мужчиной?

– Помню, – говорит он сухо, явно сгорая от нетерпения в ожидании сути.